Алхимик, впрочем, не обратил на это ровно никакого внимания — он смотрел бутылку на свет, нюхал её и сказал, что дело швах. Карлсон встретился во сне с самим собой.
— А может, это мой нерождённый ещё внук? — спросил Карлсон.
— Может быть, но ты ведь знаешь, что наши дети — это мы сами. Они — наше отражение в зеркале, и оттого нам запрещено жениться на них, ибо нельзя жениться на самом себе. А мы всегда хотим, чтобы наши дети жили лучше нас, а они всегда живут хуже нас, пока у них не появятся свои дети, о которых можно сказать то же самое. Но тут всё ещё хуже — жизнь твоего малыша будет горька как скисшее вино, и будет она недолга.
Карлсон опечалился.
— Да тебе-то что, Плюти-плют? — сказал алхимик Сведенборг. — Всё равно вы живёте в разное время — как бабочки и гусеницы. Когда есть гусеница, то нет ещё бабочки, а когда появляется их кокона бабочка, то гусеницы, её породившей, и след простыл. Ведь ты помнишь, что нынешнее твоё имя переводится как «сын мужчины», а это значит просто «человек». Дело твоего ангела пророчествовать, а не творить; возвещать, а не участвовать.
Но Карлсон пришёл домой и, выпив смородинной водки больше обычного, снова провалился в сон. На этот раз он быстро добрался до знакомого окна и перелез в комнату через подоконник. Гимназист спал, а перед ним лежало прощальное письмо.
Карлсон прочитал его до конца и зацепился за подпись, как цепляется за сухую ветку куста колючий шар перекати-поля. Фамилия была проста, потому что она была мужского рода — а сербы украли у евреев умение превращать существительные в фамилии. Теперь Карлсон вспомнил и свою фамилию, давным-давно утерянную в дороге. Фамилия эта была жёсткая как сталь и короткая как выстрел.
Он осторожно, чтобы не разбудить, погладил своего нерождённого внука по жёстким волосам и вынул из ящика письменного стола пистолет.
Пистолет не был похож на те, с которыми имел дело Карлсон. Он был некрасив и чёрен как ночь, на нём не было ни резьбы, ни инкрустации, а ствол вышел короток и безобразен. Впрочем, пули, как обнаружил Карлсон, странным образом были уже внутри.
Карлсон, впрочем, не сомневался, что справится с этим чудным оружием и сделает всё согласно письму гимназиста.
В доме было тихо и сумрачно.
Только ангел Джабриил, родной брат его святого патрона, смотрел на его с неба печально, потому что в этих местах все ангелы перепутались, и когда христианские святые напивались терпким виноградным вином, за людьми присматривали еврейские боги, но и они уходили, когда начиналась суббота, а вот мусульманские ангелы всегда были внимательны и трезвы.
Карлсон сперва оставил перед спящим мальчиком бутылку своей водки, но потом всё же забрал с собой.
«У внука только начинается жизнь, и ни к чему ему столько пить», — подумал Карлсон, ощущая круглое тело бутылки под мышкой.
Он неслышно притворил дверь и вышел в город, который уже бурлил, встречая приехавшего эрцгерцога.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
06 сентября 2017
Бабочка (2017-09-07)
Дядюшка Ю проснулся за несколько секунд до звонка. Зачем ему этот дар, это умение проснуться чуть раньше, он никак не мог понять, — сердце всё равно бешено колотилось, подготовиться ни к новому дню, ни к чему вообще было нельзя. Но вот в уши полилась вкрадчивая мелодия телефона.
Его мир уж точно не стал радостнее, когда он понял, о чём просит телефонная трубка.
А только что ему снилась огромная мохнатая бабочка с крыльями мрачного чёрного цвета, которая с любопытством смотрела на него с потолка. Дядюшка Ю с опаской перевёл взгляд на потолок — он был пуст и чист.
Каждое утро он делал неприятное открытие — жены не было рядом. В пространстве сна, пока мохнатая бабочка находилась в поле его зрения, он ощущал рядом тепло женского тела. Жена всегда разбрасывала в стороны руки, и перед рассветом он гладил её равнодушную ладонь, торчащую из-под одеяла.
Но каждое утро он просыпался один.
И сейчас, как и всегда, он медленно спустил с кровати ноги, увитые взбухшими венами, и стал привыкать к перемене положения тела в пространстве.
Его вызывали на службу только когда дело было серьёзное — а если вызвали, значит, смерть пришла в их маленький курортный городок. А городок как бы не существовал, он был за пределами карты, пределами сознания — Северные территории были за штатом, даже чёрного порошка ему сюда почти не присылали. Как работать по серьёзным делам — было непонятно.