Дядюшка Ю медленно оделся и попрощался с портретом умершей жены на вечно светившейся в углу электронной фотографии.
Через полчаса он уже стоял в гостиничном номере, где, раскинув руки, лежал молодой человек. Фотограф уже ушёл, и у тела переминался только помощник дядюшки Ю.
— Префектура не любит, когда туристы умирают, — сказал помощник печально. — Смерть не очень хорошая реклама нашему туризму.
— Сейчас не тот сезон, когда что-то может помочь нашему туризму, — и дядюшка Ю посмотрел в окно, в которое зимний ветер бросал ошмётки солёной пены. — А до весны все забудут об этом финне.
— Он швед. Швед по фамилии Свантессон.
— Неважно.
Дядюшка Ю начал разглядывать тело. «Интересно, — подумал он, — он сидел в своём номере в костюме. Даже при галстуке… Кто сидит в номере в костюме, особенно с молодой женой? Кто из этих новых европейцев едет в свадебное путешествие зимой и сидит потом в номере в костюме и затянутом, как удавка, галстуке? Интересно, в этом ли костюме он женился? Дурачок».
— Можно вынимать? — спросил помощник.
— Да вынимайте, чего смотреть.
Тогда молодой полицейский, аккуратно взяв за кончик рукоятки длинный тонкий меч, выдернул его из груди покойника.
— Дешёвка, дешёвка для туристов, — брезгливо отметил помощник. — Я думаю, купили тут же, в сувенирной лавке.
— А где жена этого несчастного?
— С женой работает психолог.
Дядюшка Ю посмотрел в соседнюю комнату, но заходить туда не стал.
— Она говорит, что её изнасиловали. То есть какой-то тип влез в окно и убил её мужа. А потом её изнасиловал, — она говорит, что это был ниндзя, но без маски, и с виду — европеец.
Дядюшка Ю опять с тоской поглядел в сторону соседней комнаты.
— А завтра она скажет, что приехала из Кореи мстить за честь бабушки. Значит, с ней будем говорить завтра. Следы-то есть?
Оказалось, что следы есть, и в окно действительно кто-то лазил, и анализы взяты, и всё случилось правильным образом за то время, пока дядюшка Ю сидел дома на кровати, свесив ноги и привыкая к вертикальному положению.
— А отпечатки?
— Есть отпечатки, ищем по базе. Вы будете с кем-нибудь ещё говорить? С ночным портье? Нет?
Но говорить пришлось вовсе не с портье.
Когда дядюшка Ю уже собирался вернуться в постель, на улице перед отелем поймали другого шведа (помощник тут же неуклюже сострил по поводу изобилия шведов и их семейной жизни). Всё было прекрасно — дело завтра будет закрыто, сюжет прост — пьяная ссора из-за женщины, насилие, драка, и вот сувенир уже торчит в груди молодожёна. Швед Людвиг Карлсон, впрочем, уже признался в убийстве. Дядюшка Ю с любопытством смотрел на него, но швед тут же стал объяснять, что убийства никакого не было, а была честная дуэль.
— Из-за женщины. Она хотела отдаться мне, она хотела меня, знаете, есть в ней какой-то изгибчик… Впрочем, вы не поймёте. И я не смог сопротивляться — да и знаете, этот наш малыш был такой мямля…
— Отчего же не пойму? — улыбнулся дядюшка Ю. — Изгибчик. Ну и вы засадили соотечественнику между рёбер сувенирный меч — из-за его невесты. Она, правда, говорит, что вы её изнасиловали.
— Врёт, тварь! Врёт — мы знаем друг друга не первый год. Зачем она врёт, мы же давно с ней…
— Вот так привычка у вас ездить в свадебное путешествие втроём. Это что-то национальное?
— Перестаньте! Я приехал к бабушке!
— У вас тут бабушка?
— Ну, не здесь, она в Ямагате. Преподаёт шведский. Я просто заехал в гости к этим идиотам.
— А зачем залезли в окно?
— Романтика. Я же говорю, что вы не поймёте.
— То есть, вы утверждаете, что не насиловали жену убитого?
— Какое там, вы бы её видели. Она сама кого захочет… Ну, в общем, не насиловал.
Ночь уползала в горы, а край неба над океаном стал светлеть, будто серебряная бабочка осыпала пыльцой с крыльев небо на востоке.
Теперь дело выходило отвратительным, картинка переворачивалась как в детском калейдоскопе пхао-пхао. Ну хорошо, убийца у нас есть, мы не можем понять мотив, и все, как всегда, врут. Все врут — как ему постоянно говорил его друг, доктор-патологоанатом. Правда, потом он прибавлял: «Кроме моих пациентов».
Но тут дядюшке Ю сказали, что из номера ещё кое что пропало — деньги и пара колец. Карлсон даже завизжал, когда ему об этом сказали:
— Я, может, убийца, но не вор!
Картинка в этом калейдоскопе перевернулась ещё раз, когда дядюшка Ю дошёл до ночного портье. Им оказался прыщавый молодой человек, всё время отводивший глаза. Прыщавый сразу не понравился дядюшке Ю, и полицейский, рассеянно выслушав его рассказ, вдруг перехватил руку портье и быстрым движением заломил её за спину юнца. Затем дядюшка Ю залез цепкими пальцами в карман форменного гостиничного пиджака. На дне кармана покоились два кольца и деньги, свёрнутые в маленький цилиндрик, перехваченный резинкой.