Но Карлсон его уже не слушал.
Они перенеслись обратно в комнату Малыша.
— Ну, — начал прощаться Карлсон, — мне пора. Надо к завтрашнему дню принарядить весь мир. Я вывинчу из своих дырочек все звёзды, пронумерую их и привинчу обратно — но в строгом симметричном порядке.
— Вот так мерзость, — сказал вдруг портрет на стене. Это был портрет дедушки Малыша, который был изображен с секстаном в руках.
— Вот так мерзость, — повторил он. — Ведь звёзды — не игрушки, а такие же светила, как наша Земля.
— Дедушка, — робко возразил Малыш, — Земля — вовсе не светило.
— Дело-то не в этом, — сурово ответил портрет. — Знаешь, Малыш, как только ты услышишь, что что-то хотят пронумеровать и повесить, — жди беды. Не говоря уж о желаниях приукрасить мир — они вечно кончаются какой-то дрянью, пахнет горелым мясом, а мир, несмотря ни на что, становится только хуже.
— Глупости! — крикнул Карлсон и, снова схватив Малыша в охапку, вылетел в окно, где их уже давно, перебирая в воздухе ногами, поджидал бледный конь.
Чтобы погонять его, Карлсон прихватил из дома Малыша швабру.
— А вот смотри: это мой брат. — Карлсон ткнул пухлым пальчиком в другого человечка с моторчиком, что, держа в каждой руке по раскрытому зонтику, будто парашютист, пытался приземлиться на чьём-то подоконнике. — Его зовут Оле-Лукойе. Братец мой — человек мягкий, любит варенье, оттого сказки его сладкие и липкие. Когда он вваливается в чужой дом, то сразу подкрадывается к детским кроваткам и брызжет детям в глаза сладким молоком из специальной спринцовки. А потом он легонько дует им в затылки, отчего дети окончательно теряют способность сопротивляться.
— Бр-р-р, — сказал Малыш. — Не очень-то мне это нравится! Вот ещё! Подкрадываться и прыскать в глаза! Да ещё дуть в затылок!
— Не бойся, — ответил Карлсон. — Тебе это не светит.
А пока они летели над мостовыми — мимо окон, балконов и черепичных крыш. И отовсюду высовывались дети. Карлсон спрашивал их всех, какие у них были отметки за поведение.
— Хорошие! — отвечали все.
— Покажи-ка! — говорил он.
Детям приходилось показывать дневники, табели и справки, и тех, у кого действительно были отличные отметки, Карлсон сажал впереди, а троечников и хулиганов он сажал позади себя.
— Вот видишь, как всё просто, и ничего не надо бояться.
— А я и не боюсь, — отвечал Малыш, хотя его била крупная дрожь. Ему очень не хотелось слушать ни страшные, ни весёлые сказки, ему хотелось обратно к маме. Но он твёрдо знал, что это не самое страшное, а самое страшное — как раз превратить свою жизнь в погоню за справками о хорошем поведении.
Они неслись по небу, забираясь всё выше, и хлопал над головой чёрный бархатный плащ, и тускло светили пронумерованные Карлсоном звёзды.
Сам Карлсон гулко хохотал, размахивал шваброй и шептал Малышу на ухо:
— Не надо бояться, не надо! Да не бойся, дурачок, это ведь сон, хоть ты и не проснёшься.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
18 сентября 2017
История про то, что два раза не вставать (2017-09-18)
Надо бы отрекламировать фестивали "Эшколот" — ссылка, как всегда, в конце.
Я их вообще люблю, и, кажется, на их материале напишу роман.
Но дело в том, что (роман не про язык), но несколько вещей про язык я бы по этому поводу сформулировал.
Кстати, там как раз был вопрос — Для одного литературного дела мне нужно было узнать, на каком языке здесь, в начале девятнадцатого века, говорил хозяин постоялого двора в Иерусалиме с путниками. Я понимал, что, когда он шёл к турецкой власти, он говорил по-турецки, с арабами — по-арабски, но ответ меня обескуражил — мне сказали, что он мог говорить по-итальянски.
Логика этого была, кажется, такая: много паломников приходило сюда по тропе Ватикана. Однако, на слово я ничему не верил, а проверяя чужие наблюдения, часто оказывался в положении купца, отправившегося за аленьким цветочком, а получившим невесть что.
Надо это как-нибудь проверить.
http://rara-rara.ru/menu-texts/yazyk_drug_moj
Извините, если кого обидел.
18 сентября 2017