3) существенная потеря или прибавление в весе без соответствующего изменения питания (потеря в весе. Я и так был тощий; да, это тоже);
4) бессонница или повышенная сонливость почти ежедневно (да, бессоница);
5) психомоторная возбудимость или заторможенность почти ежедневно (да, заторможенность);
6) быстрая утомляемость, упадок сил почти ежедневно (черт, да!);
7) комплекс неполноценности или чувство вины, преувеличенные либо надуманные; возможны бредовые состояния (насчет бредовых не знаю, а вообще-то да);
8) снижение мыслительных способностей, невозможность сосредоточиться, нерешительность (ну, решительным я никогда не был. Да; пункт девятый, последний);
9) навязчивые мысли о смерти, навязчивые суицидные представления без определенного плана (Алекс, да, девять из девяти! Все со мной).
Когда Морбидо вернулся, я ему заявил:
— Морбидо, ты можешь изучать меня как клинический случай. Перед тобой классический пример депрессивного синдрома.
— Да поди ты, — отмахнулся он, — просто тебе не повезло, и ты совсем опустился.
— Мои поздравления, — поклонился я. — Доктор Морбиделли, у вас как у психиатра большое будущее. На чем вы специализируетесь?
— На ортопедии.
— Тем лучше.
Я подношу руку ко рту и вдруг обнаруживаю, что весь зарос. Обычно это не очень заметно, волосы у меня светлые, но я не брился уже пять дней, и теперь, наверное, щетина видна. Вот именно: не борода, а неопрятная щетина, жесткая, колючая; едва я ее замечаю, как она начинает мне досаждать, трется о воротник рубашки. На какой-то момент возникает намерение побриться, едва вернувшись домой, но тут же наваливается неодолимая усталость, и я понимаю, что не стану этого делать. Примерно то же самое происходит и с мытьем.
Зато у Луизы свежий, аккуратный вид. У нее от волос пахнет душистым шампунем, и когда она замедляет шаг, чтобы спуститься с галереи и пересечь площадь, я подхожу к ней сзади и принюхиваюсь. Экзотический запах, бальзам-ополаскиватель для волос с протеинами шелка, я тоже таким пользовался, раньше. На ней красный шерстяной джемпер на молнии, с кармашком, как у кенгуру, и оттуда торчит пачка сигарет. Кроме этого, поддельные африканские и индейские бусы, армейские штаны с множеством карманов и сандалии. Я и на этот раз хорошо ее рассмотрел, пользуясь тем, что иду сзади и она меня не видит.
Мы вместе входим во дворец, где расположен «Фрискайнет», и Луиза оставляет велосипед в парадной. Наклоняется, чтобы скрепить цепь на переднем колесе, джемпер задирается, видна полоска загорелой кожи. Я себя спрашиваю: не слишком ли жадно я смотрю на Луизу, и в то же время во мне пробуждается желание, а одновременно наваливается целый ворох чувств вины, смотри номер 7 вышеприведенного списка.
— Где твое чудище? — спрашивает Луиза, поднимаясь по ступенькам.
Такое впечатление, что она привыкла и не стала бы возражать, если бы я приводил Пса с собой.
— Дома, — отвечаю я. — Заперт в моей комнате.
— Разгавкается, сгрызет все твои тапочки.
— Просто разгавкается. Тапочки он уже давно сгрыз.
Поднимаемся на третий этаж. Заходим. За столом записи сидит начальник. Он заполняет абонемент, и вид у него злобный.
— Я же сказал, чтобы сегодня явились все! — рычит он.
— Вот мы и пришли, — говорит Луиза.
— С опозданием. А Маури с Кристиной даже еще не показывались. Ты только посмотри: мне приходится делать работу секретаря!
Хоть какую-то работу, думаю я; уверен, что и Луиза подумала то же, поскольку глядит на меня с улыбкой. На меня накатывает нежность и выплескивается очередной фонтан чувства вины.
Сидя перед своим терминалом, я себя чувствую так, как описано в пунктах 2, 6 и 8, и раздумываю о двух вещах: а) выйдет скандал, если я буду пялиться в пустой монитор, который даже не в силах включить; б) Морбидо — засранец. Поворачиваюсь к Луизе, которая удобно устроилась в кресле, включила терминал, спустила ремешок сандалий и закурила первую сигарету.
— Послушай, Луиза, — начинаю я. — Как ты думаешь, если мне пойти к психологу, это будет очень гнусно?
— Из-за твоей пассии?
— Не из-за пассии… то есть да, то есть не только. Боюсь, у меня депрессия.
Это, наверное, прозвучало на полном серьезе, потому что Луиза повернулась и смотрит на меня, а между тонких бровей прорезалась маленькая морщинка. Пожимает плечами, слегка касается пары клавиш, переводит взгляд на терминал.
— Почему бы не пойти… — рассуждает она, будто сама с собой. — Лучше к психологу, чем к астрологу. Я однажды ходила.