Все было не так, не так, она знала.
Что-то, и она прекрасно понимала что, заставляло ее думать совсем о другом: надо переходить в офис, возобновить учебу в университете, поменять работу. Надо узаконить отношения с Марко, обзавестись домом, родить ребенка. И привыкнуть наконец заниматься любовью без лифчика, а то она ни с кем еще, ни с Марко, ни с кем другим, его не снимала. Думать о чем угодно, только не об этом. Лара знала о чем, но думать не хотела. Хотела жить спокойно. Не ее это дело. И нечего встревать.
Но она прекрасно понимала, что все было не так.
Поднявшись с песка, она отряхнула ноги, подняла спортивные тапочки и зашагала по бетонной дорожке, делившей пляж пополам.
Он впервые увидел Лару в штатском, без форменного пиджака, и подумал, что так она выглядит даже не такой уж дылдой, как на первый взгляд. Да она просто хорошенькая, просто симпатяга. И грудка есть, гляди-ка. Надо с ней поласковее, по-отечески. Кто ее знает, что она еще вытворит.
— Эй, и где ж ты прятала всю эту красу? Надо перевести тебя в опера́, штатское тебе гораздо больше идет. И почему ты здесь? У тебя же еще день отпуска.
Лара куснула внутренний уголок губы. Совсем чуть-чуть, но это помогло. Она и без того не знала, как начать, а тут еще комиссар глядел на нее с этой идиотской улыбкой, и она совсем смутилась. Другая девчонка на ее месте надела бы не джинсы, а юбку и короткую маечку, чтоб живот было видно, а не эту, с высоким воротником, которая от стирки так села, что все сиськи торчат, вот комиссар и пялится. Но прежде чем она ему все скажет, она должна кое-что услышать от него.
Она заставила себя выпрямиться и выставить грудь вперед, при этом надеясь, что комиссар не заметит, что она это сделала нарочно.
— Так вот, насчет Гарелло, — сказала она.
Комиссар нахмурился и сразу перестал пялиться.
— Так вот, я поняла, что все это ерунда, и я, наверное, ошиблась, и не мое это дело, и вообще… я просто хотела спросить: вы кому-нибудь об этом рассказывали?
— Я? Нет, конечно.
— Ну, там, магистрату или в квестуре…
— Я же сказал: нет.
— А Гарелло?
— Еще чего? С чего бы я стал ему рассказывать?
Он ответил сразу, и тон его не изменился, но что-то в глазах блеснуло, дрогнуло, какая-то искорка все-таки пробежала.
— Конечно нет… ну разве что… чтобы узнать подробнее, как было дело, и не чувствовать себя потом дураком…
Лара знала эту искорку. Хоть она и не отличалась твердостью характера, она, как-никак, пять лет крутила патрульную баранку и научилась распознавать, когда человек врет, а когда нет. Будь то хоть сенегалец, хоть цыганенок, хоть наркоман, хоть просто горожанин… хоть комиссар.
— Нет, успокойся, Гарелло я ничего не сказал.
На этот раз искорки не было, но она проскакивает не всякий раз. Только в первый, и надо уметь ее разглядеть.
Лара уселась за письменный стол и закинула ногу на ногу так, словно на ней была мини-юбка. На этот раз совсем не нарочно, даже не думая, но так изящно, что комиссар снова покосился на стройные ноги в чуть выцветших джинсах.
— Вы все рассказали Гарелло.
Комиссар ничего не ответил.
— Комиссар, вы все рассказали Гарелло.
Комиссар отвел глаза. Потом прищурился и пристально уставился на Лару:
— Слушай, Лара. Я знаю тебя вот уже три года, с тех пор как взял руководство отделом, и мы каждый день видимся на службе. Ты молодчина, нет слов, и все у тебя тип-топ, но мы общаемся на уровне «добрый день — добрый вечер — пока». В общем, мы коллеги. Я начальник, ты подчиненная, просто коллеги — и все. А с Гарелло мы вместе воевали с мафией в Калабрии. И с тех пор как встретились здесь, в Болонье, мы много времени проводим вместе: вместе ужинаем, вместе что-то делаем. Он мне не просто коллега, он мне друг. И ясно, что когда какая-нибудь доставала — молодчина, все тип-топ, но доставала — сообщает мне сведения, которые могут ему повредить, я его предупрежу, и он точно так же предупредит меня. Разве ты не предупреждала Джулиано, когда я тебе что-нибудь про него говорил?