Кто – правдивой строкою,
зерном на осеннем стебле,
городами своими,
или садом, шумящим листвой,
а кто жизни во имя
простой безымянной звездой.
Земля, скованная кованным каблуком
Земля,
скованная кованным каблуком
в ком
тверже железа,
я возьму тебя в теплые руки,
и сквозь пальцы
ты вытечешь россыпью слез
по лицу моему.
Край ты мой березовый
Край ты мой березовый,
осень золотая.
Час заката розовый
красит неба синь.
Яркие цвета еще,
сила молодая -
даже в увядающем
шепоте осин.
Но не только красками
край мой чист и светел,
здесь не ждут с опаскою
худа от людей.
Может быть, красивее
есть места на свете,
но трудней, счастливее
нет земли моей.
Гроза
Прекратив свои смешки,
ветки напряженно дремлют.
Вдруг как с сажею мешки
небо рухнуло на землю.
Все смешалось,
все прижалось,
а гроза разбушевалась,
и не в шалость.
Струей из помпы
с грохотом бомбы
пошло хлестать,
блистать
вкривь и вкось
как аллюр два креста.
Город мокр насквозь.
Мокрота черна.
Мокра чернота.
Все равно – не та,
пред которой живое сдается.
Остается
(и в этом вся мудрость),
остается надежда на утро.
Глаза щекочет утреннее солнце
Глаза щекочет утреннее солнце,
и шум прибоя ластится ко мне,
и разъедает лень меня как стронций,
струящийся из скопища камней.
Мы тянемся к земле сквозь облака
Мы тянемся к земле сквозь облака,
как будто ждут нас здешние блага,
а нам навстречу – в оспинах поля
и руки рек раскинутых болят.
И только золотой телец в ходу.
Земля, земля, ты – грешница в аду.
С последним криком выдохнула «SOS»
и замерла под тяжестью колес.
Я приземлился, я к тебе пришел,
припал, но пью и слезы, и рассол,
я по твоей груди опять топчусь,
но чувствовать тебя еще учусь.
Между вчера и сегодня
Между вчера и сегодня
завтрашний день разгляди,
чтоб не затерся средь льдин,
чтоб его ветер не отнял.
Я иду по прямой
Я иду по прямой
сквозь слова,
сквозь дебаты и распри.
Шар земной
мною взлелеян и распят.
Я тебя не отдам
на забвение громким словам.
В. Чивилихину
(после прочтения «Памяти»)
В моей крови соединилось
степенство древнее славян
и прыть, которая не снилась
лихим дядьям из-под Саян.
Нет, не стыжусь своих я предков,
ни вятичей, ни кипчагов,
хотя любой из них нередко
друг друга был загрызть готов.
Продукт народов и столетий,
я чту историю земли,
где все мы есть и будем дети
одной вобравшей всех семьи.
Русь – страна дураков и героев
Русь -
страна дураков и героев,
белых див и костлявых кликуш.
Под своей шелудивой корою
ты таишь обаяние душ.
Душ, проникшихся силою духа,
полускрытого в чреве икон
и текущего грозно и глухо
по Руси испокон.
Россия сподоблена белой вороне
Россия сподоблена белой вороне
средь черных сестриц,
разжиревших на падали.
Другие служили тому, кто на троне,
а мы пред распятьем юродиво падали.
Бумажный колпак
и алмазы в короне -
не надо ли душу,
не надо,
не надо ли…
О, древняя и благостная Русь
О, древняя и благостная Русь,
тобой горжусь и за тебя боюсь -
не преломись пред страхом бытия,
пусть воспарит над ним душа твоя.
Да обрящет…
Не топчитесь на пепелище,
не топчите ушедших прах.
Да обрящет тот,
кто не ищет
в страшном прошлом
свой нынешний страх.
Мы – язычники
Мы – язычники.
Зычен голос наш,
нашпигованный плачем и матом.
Сочен цвет витражей,
выражающих идолов раж.
Точен глаз,
различающий кажинный атом
в темном спектре
людей и молекул,
коллективно вершащих вираж.
Мы – язычники.
Сызнова
возвращаемся в лоно природы,
одолев завлекающий голос креста.
И неистовость наша
похожа на шум непогоды,
одержимой огнем
как запальчивая береста.
Станем землю будить
громовыми басами,
аметистовым шепотом
зори ее сторожить.
Наша ярость слита
с яросветными небесами,
в их суровых и нежных объятьях
нам – язычникам
выпало жить.
Россия – это не страна