Да, сумбурно возникают в памяти обрывки из жизни, как кадры киноленты: иногда черно-белые, затертые с помехами и надтреснутыми и шипящими звуками - печальные; иногда яркие, четкие, незабываемые – счастливые.
Это будет в ее жизни позже, а сейчас она беззаботно радовалась всем и всему: тем, кто окружал ее заботой, и что происходило вокруг. В дом частенько забегали к маме ее подруги. Они крутили ручку патефона, и комната наполнялась мелодиями, под звуки которых, молодые женщины негромко делились житейскими секретами, а их руки умело вышивали крестиком шедевры, играющие радужными цветами из ниток – мулине или ловко оверложили замысловатые узоры в стиле Ришелье.
Для девочки эти посиделки были стимулом в развитии и ее творческих наклонностей. С малых лет быстро запоминала песни и пела нежным детским голоском «…называют меня не красивая, так зачем же он ходит за мной…». Отдыхающий под сенью ветвистой, усеянной ягодой, вишни дедушка, после трапезы и чарочки, не раз звал ее: «Спой-ка, мне, цыганка…» Почему, цыганка? Наверно от того, что смуглая, кареглазая, распустив длинные густые косички, она, навязав на бедра платков, гибкая, ловкая изящно выплясывала какие – то замысловатые импровизированные танцы. Откуда в ней эта артистичность ей было невдомек долгие годы. Только однажды в доме стало как-то тревожно, и родные строго - настрого запретили девочке выходить за калитку, якобы цыгана часто стали замечать у ворот дома. Позже все успокоилось и забылось вроде, но постоянно, став старше задавала себе вопрос: «Отчего именно она должна была опасаться этого человека?»
3
***
Как обычно происходит по неписаному закону жизни, и в этот дом пришла неожиданно – нежданно беда. Трагически погиб младший брат мамы. Вечером на мотоцикле уехал на работу и, проезжая через мост, мотоцикл рухнул вниз, что-то там обрушилось, а в темноте сквозь пелену дождя не разглядеть видимо было предупредительной неказистой дощечки с надписью «Ремонт». Пьяный сторож крепко стал, не слышал крики о помощи. Как констатировали суд эксперты, Борис был жив какое-то время и пытался выбраться из ямы, карабкаясь по скользкой грязи склона: земля набилась всюду, силы его покинули, он потерял много крови от травм. Его «друг», сидевший в коляске, выжил и бросил раненного в ночи.
Утром ремонтные рабочие нашли погибшего. В памяти Танечки он остался молодым, улыбчивым дядей Борисом. «Как дела, старушка?» - весело звучал его голос, когда он видел улыбающуюся девочку: ведь к шести годам все детки прощаются с молочными зубками и мило напоминают беззубой улыбкой, что все не вечно и старость тоже неминуемо посетит всех в положенный срок, потому и «старушка».
В дом пришла скорбная весть. Издалека съехались многочисленные родственники. Было горько, много слез, поэтому впечатлительную Танечку на время приютила соседская супружеская пара. Детей у пожилых людей никогда не было, а так как соседский забор был общим, девочку они хорошо знали и по-своему любили. Окружили заботой, вкусно угощали, только бы ее, всегда искрящиеся, карие глазки не наполнялись слезами страха от не понимания, почему это происходит в их доме, и волнения.
Вскоре вдова уехала жить в Феодосию и увезла среднего двоюродного Таниного брата Сашу. Туда, где жили родители и брат со своей семьей, поэтому Надежда решила, что там они теперь роднее. Устроилась работать на кухню в санаторий, а Саша дни напролет летом пропадал на пляже, да нырял с причала за крупными раковинами, которые шумят, если их приложить к уху; слонялся с друзьями по городу. Как-то в Доме офицеров поскользнулся на мраморном полу, слишком резво бросившись наутек, когда его увидела там тетушка, и получил травму головы. Вроде бы все обошлось, но унаследовавшему веселый и легкий нрав от папы, мальчику трудно давалась учеба в школе, часто болела голова, и он так и остался бесшабашным до седых волос. Значит, не совсем все обошлось!! Покинула дом, и семья старшего маминого брата Владимира: они получили свое жилье в одной из квартир длинного жактовского дома по улице Свободы.
Чтобы не ощущалась пустота, в освободившиеся комнаты поселились квартиранты: в одну два молодых офицера, прибывших на службу, а в две другие – семейная пара, тоже военнослужащего, с двумя детьми. Так и жили: дружно, весело, как одна большая семья. Уверена, нынешнему поколению будет сложно понять, как можно уживаться добрососедски с чужими людьми. Нынче дружные многочисленные семьи редкость, ладят с трудом: все что-то делят, доказывают друг другу.
Дом и двор были снова наполнен голоса: общающихся взрослых и шумным визгом, и смехом беснующейся детворы: три девочки и три мальчика разных возрастов от двух и до одиннадцати лет для годового периода уже большое и радостное «счастье». Старший из братьев, Валерик, когда сам стал папой, счастливым голосом уверял: «Дети – цветы жизни!» Танин папа, добродушно посмеиваясь, отвечал: «Посмотрим…» Когда же в семье брата прибавилось еще одно сокровище, текст удлинился фразой: «Но лучше, когда они растут в чужом огороде!»
***
Далекий пятьдесят восьмой год стал для Таниной семьи годом странствий… Правда, еще до её появления, сразу после свадьбы, новоявленная офицерская жена вкусила все прелести кочевой жизни. Танечка помнит, как рассматривала фото, на котором мама стоит на балконе, облокотившись на перила с изящными узорами из кованых прутьев, на фоне панорамного вида бухты, окруженной со всех сторон скалами, и с выступающей в море пристанью.
«Где так красиво?» - изумленно спросив маму, услышала рассказ о том, как они получили квартиру в нынешнем Партените, но для мамы жизнь там была не в радость: уж больно боялась Зина этих скал. Страх остался после землетрясения двадцать седьмого года, внушительно потрясшего Крым, и которое испытал на себе даже Остап Бендер, промышлявший поиском двенадцати стульев.
Позже Константина перевели в Симферополь, и страх поутих, судя по тому, как кто-то из друзей запечатлел, несомненно, самую красивую маму с гитарой в руках, артистично сидящей на стуле, в изящных лаковых сапожках, ажурной блузке, темной строго кроя юбке и с неизменной короной из кос.
***
И вот снова назначение, но уже на самый край Земли, в Магадан. В семьях военнослужащих сборы долгими не бывают, это усвоит и Танечка, и вот они уже прибыли на московский вокзал, и длительное ожидание посадки наполнилось новыми впечатлениями. Суета, гомон, своеобразный голос диспетчера, искаженный несовершенством динамика, монотонно и громогласно преследовал повсюду; ожидающие посадки непроизвольно привыкали к соседству и начинались непринужденные общения, помогающие незаметно коротать время. Девочку приметили и здесь, она попробовала малосольные огурчики, которыми ее попотчивала добрая тетушка. С тех пор, этот деликатес» стал любимым, видимо пришелся по вкусу и ко времени.
А еще всех растревожил непонятный детскому разуму и невероятный момент. Девушка купила в газетном киоске прессу, пристроилась на скамье, читая, и вдруг начала радостно смеяться Её смех становился неудержимым. Сквозь смех все расслышали новость, которая так обрадовала и взволновала: она выиграла по лотерее пианино. Надо помнить, что эта роскошь была для того первого послевоенного десятилетия чем – то несоизмеримым. Радость потрясла молодой разум девушки, и пришлось вызывать врачей. Карета скорой помощи увезла её и долго не умолками сочувствующие разговоры о шутке судьбы, ведь с диагнозом, что она лишилась рассудка, присутствующим никак не хотелось мириться.
Через несколько часов утомительно-уморительного ожидания, объявили посадку на поезд Москва – Хабаровск. и десятидневное незабываемое путешествие, первое столь длительное для Танечки, началось. Проводница попросила провожающих покинуть вагон. Наконец-то все рассовали свою поклажу, суета стала понемногу затихать. Раздался предупредительный гудок паровоза, состав нервно дернулся, раз, другой…, и вот уже медленно стал проплывать назад перрон и машущие на прощание провожающие… Поезд набрал скорость и вскоре позади остались последние привокзальные строения, а впереди …полстраны. В плацкартном вагоне, как в коммунальной квартире, пассажирам приходится приспосабливаться к разнообразию характеров и нравов. Танечка оказалась единственным ребенком в вагоне и потому, все внимание было приковано к ней. Её, спокойствие, застенчивость, наивно- милая улыбка на припорошенном паровозной гарью личике никого не оставляли равнодушным. Её угощали, подбадривали словесно, ведь дорога была, несомненно, утомительна для девочки, которой еще не исполнилось и шести лет. Впечатлений от увиденного было много. Самое странное, что особенно потрясло взор, где-то в глубинке, конечно же далеко от столицы, медленно проплывшее видение разрушенной станции, с обгоревшими руинами и даже обломками сбитого бомбардировщика, как напоминание о войне.