Лето сменила золотая осень, в начале своем, неизменно радовавшая бабьим летом, с разноцветием цветущих астр и летающими в воздухе отливающими серебром паутинками. Вскоре воспеваемая поэтами пора блекла: деревья теряли свой последний лист; земля укрывалась пестрым покрывалом, готовясь к холодам. По утрам изморозь серебрила нежной сединой пожухлую траву, а лужицы - тонкой пленкой льда. Правда, это убранство еще исчезало, как только скупо пригревало солнышко.
Последний месяц осени наводил на всех тоску: рано темнеет, по небу ползут низкие тучи, не в состоянии удерживать в себе моросящие дожди в вперемешку с колючими льдинками, секущими лицо; студеный ветер пронизывал одежды на прохожих; разрушая труд дворников - ворох опавших листьев и кружил с ними вальс – Бостон. «Листья желтые над городом кружатся, тихим шорохом нам под ноги ложатся» - так происходит во все времена.
Однажды утром, открыв глаза, понимаешь, что за окном как-то светлее. Вскакиваешь, кутаясь в одеяло, и к окну. А там белым – бело. Зимушка –зима пришла: на душе праздник.
Так все и было в Таниной памяти. Еще и эту зиму проживет она с родителями на том же домике и на той же улице. Почему акцент на этом? Да потому, что долго ведь нигде не задерживались!
Как – то в разгар зимы к ним приехал папин племянник Василий с молодой женой. Встреча была радостной, много воспоминаний: папа прямо «расцвел душой». Это их будущий сын Михаил, будет с любовью называть Таню «сестричкой» в заполярном Кайеркане, куда забросит их судьба с разницей в один год. Они будут дружить семьями до непредсказуемого 2010 года, когда злой рок заберет пятидесятилетнего мужчину, и его семья, осиротев в одночасье, покинет эти края, вернувшись туда, откуда молодыми приехали за романтикой и новой жизнью. Но это все будет потом.
Молодые собирались в Старые Выселки и попросили разрешения взять с собой Танечку. Родители решили, что путешествие ей не помешает и дали согласие. На другой день, уже втроем, они ехали в автобусе мимо Ясной Поляны, имения Льва Толстого; через Щекино – город Игоря Талькова, до п. Советское. Там выйдя из автобуса, вышли на дорогу, по которой двенадцать километров им предстояло идти пешком. Что в этот день машины, привозившей в определенные дни бидоны с молоком, не будет, Василий узнал еще на автостанции.
Время было за полдень, светло, и, окинув взглядом бескрайние снежные просторы, они с энтузиазмом, весело переговариваясь, тронулись в путь. Если бы интуиция предупредила бы их, какой будет эта прогулка!
Стемнело неожиданно быстро, начал круговерть ветер, вздымая пушистый снег. Разыгралась метель.
Мама дала в дорогу красивую ажурную шаль с бахромой: вдруг пригодится, ребёнок ведь. Танечку закутали в шаль, оставили только щелочку для глаз, ветер обжигал лицо. Идти по сугробам становилось все труднее. Девочку брали по очереди на руки, но, несмотря на то, что она была крошечной не погодам, как дюймовочка, в теплой одежде и в таких условиях все равно - тяжелая. Дышать было трудно. Она незаметно прокусила мамину любимую шаль и долго, потом страдала, жалея о содеянном. Как не заплутали, сколько шли, трудно сказать. но когда вдруг наткнулись на водонапорную башню на окраине деревни и вскоре мелькнул свет в первой избе, как в бреду, не могли поверить своему счастью: добрались!!!
Танечка все понимала и терпеливо перенесла с взрослыми это испытание. Василий только вернулся из армии: видимо его выносливость и навыки, приобретенные за время службы, помогли преодолеть этот путь, и спасли их.
5
***
Их появление в такое ненастье казалось невероятным, вызвало суету: тетушка обрадованно обнимала желанных гостей, открыв заслонку, ловко сажала на рогатину чугунные горшки с деревенской скромной снедью, быстро отправляла их в печь. Надо было накормить и обогреть. Вскоре на столе парила отварная картошечка в мундирах, соленые огурчики, дымящиеся щи, которые, кстати, не весьма приятно пахли пареной капустой. Танечка кушала, с трудом пересиливая себя, чтобы не обиделась тетушка. Избалованная, папиными ароматно - прозрачными супами, с плавающими золотиинками от навара, с красивыми цветными кубиками овощей и наваристым бордовым борщом, ела с трудом, даже проголодавшись основательно.
Насытившись, все почувствовали, насколько устали и, взобравшись на полати русской печи, мгновенно уснули.
Тетушка, как обычно, ушла ни свет, ни заря, остальные, пробудившись, пытались разобраться, как же им удалось втроем вместиться на печи, заливаясь смехом над собственными прибаутками.
Деревенская жизнь зимой, кроме непросветстной скуки, полна обилием своих прелестей. Все - таки матушка природа средней полосы России славится своим величавым ландшафтом, с просторами равнины, с возвышенностями и оврагами; лесами и промёрзшими речушками, скованными, поблескивающим под скудными лучами зимнего солнца, ледяным панцирем. А так как, домики разместились вдоль единственного заснеженного тракта, который связывал с соседними поселениями, то выйдя на улицу, можно было окинуть взором всю округу, слегка прищурив глаза от ослепительной снежной белизны и, не уставая, восторгаться и восхищаться. Только городской житель поймет это состояние души. Для старожилов красоты окружающей среды привычное дело и принимаются, как должное.
Выглянув в, укрощенное морозными узорами, оконце, едва просматриваемое меж сугробов, Танечка увидела, что народ собрался у дороги. Набросив верхнюю одежду, на ходу закутываясь и застёгиваясь, все дружно протиснулись в дверь, галопом промчавшись через сени, чтобы не вдыхать, наполнявший их, «аромат», потому что в загоне обитало домашнее стадо: буренка, козы, хавронья.
«Что за суета? Праздник?» - громко спрашивали всех и никого.
«Свадьбу встречаем!!!» - был такой же ответ.
И, действительно, радостные и восторженные от увиденного, крики возвестили приближение свадебного кортежа. Тройка великолепных рысаков, «белых в яблоках», звеня колокольцами на оглобле, украшенная, развивающимися от быстрой езды, атласными лентами и цветами, вздымая клубы снежной пыли, стремительно «влетела» в деревню.
Толпа кинулась навстречу, пытаясь ухватить коней под узды. Разгоряченные бегом кони встали на дыбы и вынужденно замерли, раздувая ноздри, из которых валил пар, как от сказочных драконов. Таков ритуал – выкуп за проезд. Получив угощение, испив за здравие и, пожелав «Совет, да любовь» молодоженам, повеселевшие жители расступились, и тройка продолжила свой путь.
Продрогшие возвратились в избу, приложив ладони к стене печи, согревали озябшие руки. Танечка долго еще пребывала под впечатлением.
Вечером отправились в гости к «Иван Петрову», папиному брату. Он жил в доме вдвоем с женой: их дочь, как уехала, повзрослев, учиться, так и осталась жить в Ленинграде. Там вышла замуж, практически не приезжала, только присылала посылки с городскими гостинцами. После тетушкиного скромного жилища и их городских съемных комнат, Танечку поразила помпезность и ощущение добротного благополучия: полумрак комнат, наполненных предметами быта, темно – вишневыми плюшевыми тяжёлыми шторами над дверьми и в виде штор на окнах. Гостей усадили за стол, и, за угощением, взрослые долго беседовали, а Танечка восседала на высоком дубовом табурете, как на троне. Её внимание занимала красивая вазочка с конфетами в неизвестной ей прежде сине-голубой обертке, с изображением пальмы на фоне ночного звездного неба. «Южная ночь» ленинградской конфетной фабрики - желе в шоколаде. Незабываемый вкус!
Время позднее. Стали собираться домой: «Надо знать и честь!». Хозяева вышли проводить. Ни заборов, ни калиток в деревне не было: от кого огораживаться, все родственники. Ночь была лунная и до самого горизонта, сколько мог охватить глаз, залитая голубым лунным свечением, снежная равнина. Безветренно. Полное безмолвие, только голоса прощания и, как отзвук, подал голос чей-то пес.