В арктических морях также есть и пустыни, и свои оазисы, в которых жизнь бьет ключом. Особенно богаты органической жизнью те области морей, где происходит усиленное вертикальное перемешивание вод, где водная толща насыщается необходимыми для развития жизни минеральными солями, поднимаемыми с грунта, и кислородом, захватываемым с поверхности. В первую очередь здесь бурно развиваются непосредственные потребители минеральных солей и кислорода — мельчайшие растительные организмы; их объединяют под общим названием «фитопланктон». Обилие фитопланктона делает возможным массовое развитие мелких ракообразных и других животных, образующих зоопланктон, которым в свою очередь питаются рыба и морские звери. В этих же областях обычно скапливаются и морские птицы.
Резко меняется облик животного населения Арктики и от года к году. На суше эти изменения обусловлены главным образом климатическими причинами. Если лету предшествует относительно теплая зима, разливы рек невелики, не было гололедиц, то обычны или даже многочисленны лемминги, а местами и другие мелкие грызуны. От их мельтешения, пока идешь по тундре, рябит в глазах. Ими кормятся здесь все хищные звери и птицы. Но не только хищники. Не упустят случая поймать и проглотить лемминга гага и стерх и даже такой, казалось бы, вегетарианец, как северный олень. Поэтому в годы массового размножения грызунов усиленно размножаются и бывают многочисленны питающиеся ими белые совы, хищные чайки-поморники, мохноногие канюки. В такие годы успешно размножаются гуси, куропатки, кулики и другие птицы: хорошо обеспеченные кормами хищники меньше обращают внимания на их яйца и птенцов.
Когда же климатические причины не благоприятствуют развитию грызунов, белые совы, поморники, канюки вообще не размножаются. Песцы переключаются на питание яйцами, птенцами, а при случае — и взрослыми птицами, чем сильно сокращают пернатое население. «Урожаи» леммингов обычно случаются один раз в два — четыре года; с такой же периодичностью меняется и весь облик животного мира тундр. Точно так же благополучие многих морских животных в высоких широтах Арктики определяется подходами и обилием полярной тресочки — сайки. Эти подходы зависят в основном от температуры воды в море. В те годы, когда сайка у берегов не появляется, не размножаются морские птицы, в прибрежных водах становятся редки тюлени; тогда здесь нечего делать и белому медведю.
Даже не очень наблюдательный человек может заметить, что по мере продвижения к северу суша в высоких широтах становится все негостеприимнее и беднее кормами, что жизнь все больше и больше тяготеет к водоемам. Уже на юге тундровой полосы количество кормов на суше становится ограниченным, в то время как многочисленные пресноводные водоемы и прибрежная полоса моря отличаются богатством жизни. Не случайно поэтому в местном птичьем населении преобладают водные или полуводные пернатые — чайки, утки, кулики. В высоких широтах Арктики в общем уже немногочисленные животные существуют в основном за счет моря. Например, пуночки, на юге Арктики вполне наземные птицы, на крайних северных участках суши прокормиться не могут и весной вынуждены вести «полуморской» образ жизни — собирают у полыней и разводий под берегами выплеснутых на лед рачков. Северные олени и те на островах Арктики кормятся зимой «дарами моря» — водорослями, выброшенными на берег штормом.
Большие изменения произошли в животном мире высоких широт за последние шестьдесят — семьдесят лет. Причиной было общее потепление Арктики. Оно оказало в общем благоприятное влияние на ее органический мир. За эти годы, как считают многие исследователи, к северу продвинулась кустарниковая и древесная растительность. Лето здесь хотя и не намного, но удлинилось, и по этой причине богаче и пышнее стала растительность, увеличилось количество насекомых и улучшились условия обитания многих зверей и птиц.
В связи с потеплением на Севере распространились животные, которых тут прежде не было. В тундрах все чаще видят лосей, а лисица за последние сорок — пятьдесят лет продвинулась к северу более чем на сто километров. Даже на далеких арктических островах появились и стали размножаться новые виды птиц, в том числе переселенцы из лесной полосы. Всего их вселилось в высокие широты не менее тридцати видов. Чаще всего «южане» проникали в тундру по речным долинам, где они встречали более благоприятные для себя климатические условия и где им было легче добывать корм. Лишь закрепившись здесь, новоселы распространялись и на водоразделы.
Однако «южане» при своем расселении нередко теснили и вынуждали отступать к северу местные виды животных. Например, там, где появлялись лисы, исчезали песцы: лисица, зверь более крупный и сильный, выживала песцов из их нор (места для их устройства здесь найти нелегко), а при случае просто загрызала своего арктического родственника.
Отступление «северян» и сокращение их численности было и прямо связано с климатическими изменениями. Особенно, конечно, это касалось видов, проводящих в высоких широтах зиму. Повышение температуры воздуха в зимние месяцы сопровождалось гололедицами, а это затрудняло добывание корма северным оленям, овцебыкам, куропаткам и нередко вызывало их массовую гибель.
Что же из всего этого следует?
Немногим более ста лет назад известный русский исследователь Севера А. Ф. Миддендорф писал: «Условия жизненных явлений в Сибири (т. е. на Крайнем Севере. — С. У.). гораздо проще, главные, друг друга обусловливающие климатические причины, от которых они зависят, проявляются там гораздо резче тем, что самый недостаток в разнообразии животных форм способствует лучшему пониманию общих законов жизни».
Лучше ответить на заданный вопрос, быть может, и нельзя.
До недавнего времени Крайний Север Евразии, как и Северной Америки, был слабо заселен и освоен человеком. Бытовало даже мнение о «никчемности» этих земель и вод, о том, что перспективы развития производительных сил здесь ничтожны. В плену гипноза оказался даже Карл Бэр, один из крупнейших русских естествоиспытателей прошлого столетия. Это он воскликнул, глядя на мрачные, пустынные скалы Новой Земли: «Здесь положен предел исканиям человека, никогда не сможет он укрепиться на этих суровых скалах!» Местные жители — саамы, ненцы, чукчи, эскимосы, хотя и поселились на Севере тысячелетия назад и жили за счет того, что давала им природа, лишь приспосабливались к ней, к ее капризам, не внося в нее больших изменений.
Однако в последние десятилетия взаимоотношения человека и природы на Крайнем Севере складываются иначе. В этих районах открыты и разрабатываются месторождения нефти и газа, каменного угля, руд, железа и цветных металлов. Особенно это относится к советскому Северу, где в последнее время интенсивно развивались и традиционные отрасли хозяйства — оленеводство, охотничий промысел, рыболовство. В советском Заполярье выросли большие города с широкими проспектами, многоэтажными зданиями, и их электрическое зарево виднеется в тундре за десятки километров; на сотни и тысячи километров протянулись от них шоссейные и железные дороги.
Именно в последние десятилетия и стало очевидным, что северная природа очень хрупка, что «нормальная» для более южных районов нагрузка, такие же формы и размах человеческой деятельности вызывают в ней глубокие, часто нежелательные и необратимые изменения. При этом особенно пострадавшим оказывается органический мир — животные и растительность. Поэтому не случайно в те же десятилетия так усилилась тревога о судьбе белых медведей и розовых чаек, стерхов, моржей, водоплавающих и хищных птиц, даже о судьбе оленьих пастбищ и лесов на северном пределе их произрастания.
Как эхо докатываются до Крайнего Севера последствия человеческой деятельности в других, более южных краях. Прежде всего потому, что там проводит зиму большинство здешних зверей и тем более птиц. В мире повсеместно растет число охотников, и это, конечно, ощущают на себе тундровые утки и гуси во время своих миграций и зимовок. А такие пернатые, как кулики, вообще считаются дичью только за пределами их родины. Даже значительная часть песцовых шкурок, несмотря на то что сами песцы размножаются только в тундрах, добывается в лесотундре и лесной полосе.