— Да, случилось. Почему вы не аттестовываете моего сына? — выпалил мистер Локвуд. Он не шевелился и продолжал сверлить Оливера взглядом.
— Потому что у него есть долги. Пока он их не сдаст, я не поставлю ему оценку. Он это знает.
— Это не школа, чтобы нужно было закрывать долги. Он вообще не обязан ходить сюда.
— Тогда зачем его записали? Зачем вы платите деньги за его учебу?
— Именно, учебу. А вы издеваетесь над учениками, — его тон не изменился. Оливер приоткрыл рот от этих слов, а затем ухмыльнулся.
— Впервые на меня жалуются за то, что я выполняю свою работу, — подтянув закатанные рукава рубашки, он скрестил руки на груди. — Вы заплатили, чтобы я учил вашего ребёнка. Я отрабатываю деньги. Что не так? Ваш сын может ненавидеть меня, но посещать мои занятия он обязан, если ему интересно искусство. Другой вопрос, если нет — тогда ему не стоит тратить свое время и ваши деньги.
— Вы слишком самоуверенны, мистер Банч, — мистер Локвуд оценивающе оглядел Оливера. Внешний вид простого учителя нельзя было сравнить с видом успешного бизнесмена и отца ярого прогульщика — кроссовки, потертые джинсы, хлопковая рубашка в полоску с закатанными рукавами, под которой виднелась майка, русые волосы завязаны в небольшой пучок. Несолидно. Жалко для мужчины. Разве что выбрит он был хорошо.
— Просто я знаю свои обязанности. Я получаю деньги за обучение. А о какой оплате можно говорить, если я не дал знания? Заметьте, что я не требую оплаты моих сверхурочных. Я остаюсь заниматься с детьми, так как знаю, что мне надо отработать свою зарплату.
— Считаете, что нет ничего важнее вашего предмета? Как он там называется?
— Композиция. Отнюдь, мистер Локвуд, — Оливер отвечал ему в той же манере. Не хватало, чтобы ему указывали, как нужно работать. Он сам знает, что делать. — Но, во-первых, вы отдали сына в нашу школу добровольно, во-вторых, есть расписание, в котором чётко написано, когда проходят занятия, и именно их ваш сын должен посещать, а не ходить на отработку. А в-третьих, это мое дело, как я преподаю, — он чеканил каждое слово, чтобы смысл каждого дошел до недовольного отца. И чтобы он понял, кто такой мистер Банч. — Будь у вашего сына уважительная причина — я бы пошел навстречу, не стал бы его мучить отработками. Причины нет. Еще вопросы? — на этих словах дверь открылась, на пороге была девушка, пришедшая исправлять свою работу. Глянув на нее, Оливер перевел взгляд на мужчину. — Ваше время кончилось, я занят. До свидания, мистер Локвуд. И вам до свидания, — он снова кивнул юноше. Тот стоял, вытаращив глаза и открыв рот. Он не думал, что учитель будет так отвечать его отцу. Оливер тем временем подошел к столу, взял бумаги и направился к девушке, расположившейся за партой. — Я еще раз просмотрел вашу работу… — начал он.
— Как вы посмели так говорить? — процедил мистер Локвуд. Он не двинулся со своего места. С еще большим раздражением он смотрел на учителя.
— Кабинет директора на втором этаже. Можете высказать ему все претензии. О моих методах работы он в курсе. До свидания, — он сказал это, не подняв головы. Стал пролистывать бумаги. — Так вот, мисс Уоллес, некоторые моменты я сам исправил, вам нужно будет лишь перенести их. И еще хотел предложить вам… — он замолчал, услышав, как хлопнула дверь. Хмыкнул и закачал головой.
— Что-то случилось, мистер Банч? — спросила девушка. Оливер посмотрел на нее и улыбнулся.
— Меня обвинили в чрезмерной работе, — девушка нахмурилась в недоумении. — Неважно. Давайте лучше вашим проектом займемся.
Когда они закончили, было около семи часов. На улице стемнело, Оливер предложил девушке довезти ее, но она отказалась. Он сел в машину и сразу отправился на встречу с друзьями. Они встречались в одном и том же баре, чтобы пропустить пару кружек пива и поговорить. Их было четверо, они дружили со старшей школы, и дружба все еще была крепка. Кто-то был женат, например, Оливер и Фред, кто-то только обзавелся постоянной пассией — Джеймс, и еще один был абсолютно свободен — Кемерон. Они не слишком отличались по характеру, среди них не было явного лидера или главного недотроги. Мужчины понимали друг друга по одному взгляду, и у них было много вещей, которые их связывали.
Первый вопрос, который услышал Оливер, сев за стол к друзьям — «Что там эта?». Кемерону было интересно узнать подробности возвращения Мии. Она раздражала его, нормально общаться у них почти не получалось, но от этого было лишь интереснее узнать что-то про нее. Оливер рассказал о заявлении на развод и ссорах, а затем добавил, что пока не хочет говорить об этом. Тогда они стали обсуждать другие важные темы — новую машину Джеймса, козла-начальника у Кемерона, последнюю игру Чикаго Файр. Разговор был оживленным, особенно когда речь зашла о футболе — последний матч был слишком напряженным, чтобы не обсудить его.
Они пробыли в баре до половины одиннадцатого. Завтра будний день, у всех работа, и заниматься ею в сонном и уставшем состоянии никто не хотел. Прощаясь, мужчины посмеялись, что еще несколько лет назад они могли отдыхать до самого утра, не заботясь о том, что будет завтра. Постарели — к такому выводу они пришли.
Впервые за весь день Оливер думал о своей жене, пока ехал домой. Как-то закрутили его дела, друзья, совершенно не было времени на семейные проблемы. Даже когда Кемерон спросил его о Мие, он не думал о ней, зато теперь все его мысли были вокруг нее. Она подала заявление или нет? Конечно, подала, тут и думать нечего. И срок у Оливера три месяца. А нужна ли она ему? Еще один глупый вопрос. Нужна, он это понял за полгода одиночества. Она ведет себя, как упрямая и вредная девчонка, она и есть такая, но он сам ее выбрал. Может, сейчас в нем заговорила та пара кружек, что он выпил с друзьями? Поэтому у него такие мысли?
Миа делала растяжку, когда Оливер вернулся домой. Она расположилась в гостиной на полу, выполняя упражнение. Услышав шум, она прекратила и обернулась.
— Я думала, ты уже не придешь сегодня, — произнесла женщина. Мужчина на мгновение замер, разглядывая ее. Снова это — пластика, точные движения, красивые изгибы. Хоть и упрямая, но безумно красивая, так он считал. Ее слова прозвучали так, будто между ними никогда не было ссор, а сегодня был самый обычный день. Никто не подавал на развод и никто не злился.
— Ты ждала меня? — он сел на диван и склонился к Мие, облокотился на свои колени. Миа повернулась к мужчине и села в позу лотоса, продолжая растягиваться. С ее физической подготовкой это было несложно сделать. Казалось, что она просто сидит, скрестив ноги, и не испытывает никакого дискомфорта. Стянула с головы резинку и стала расправлять волосы.
— Думала, что ты приедешь в пять максимум, а тебя все не было. Расписание ведь такое же?
— Да, такое же, — удивительно, что они так спокойно говорили. — Я задержался, чтобы ученице помочь, а потом с ребятами встретился.
— Аа… Хочешь есть? — Оливер кивнул. — Тогда пошли? Только разогреть надо, — она ловко вытянула ноги, встала с пола и пошла в кухню. Мужчина последовал за ней, наблюдал со спины за ее аккуратными движениями. Как будто ничего не случилось. Словно они живут, как раньше.
— Хм, — начал он, когда они сели за барную стойку. Он ковырял вилкой в тарелке, Миа вертела в руках резинку для волос. — Ты сама ела? — она кивнула. — Мм, а Кевин где? Спит?
— Да, я его давно уложила. За день уморился так, пока по городу ездили. Ему понравилось, — она улыбнулась. Он улыбнулся в ответ.
— Как ваш день прошел?
— Хорошо. Он столько интересного нашел. Любопытный такой. Разве только в суде было не очень, — Миа пожала плечами.
— Подала заявление? — кивок в ответ. — Какую причину указала?
— Несовместимость.
— А как же домашнее насилие? — он хмыкнул и подмигнул ей. Миа усмехнулась.
— Зачем врать. А так частично это правда.
— Значит, три месяца. Отсчет сегодня начался? — и вновь она лишь кивнула. — Хорошо, — ничего хорошего в этом не было, но ему придётся принять и смириться. — Но хотя бы шанс ты дашь? Сыном позволишь заниматься?