Она больше на него не смотрела, занялась ребенком. Уложила его, стала снимать комбинезон, ласково разговаривая с ним. Понаблюдав за этим пару секунд, Оливер бросился к парадному входу за сумкой. Миа приехала, вернулась, ребенка привезла. Их общего ребенка. Почему она здесь? Надолго? Что его ждёт? Все эти вопросы вертелись в его голове, а он еще даже толком не проснулся, чтобы нормально соображать. Это все нереально, не по-настоящему. Он спит? Да о чем он сейчас думает, она же попросила его сумку принести!
— О, спасибо, — быстро сказала она, раскрывая поставленную на пол сумку. — Хм, так… — она перевела взгляд на сына. — Наверно, тебе надо раздеться сначала, м? Как думаешь? — подмигнув сыну, обернулась к Оливеру. — Поставь чайник, — вновь вернулась к ребенку, который только что сел. Неуклюже, медленно и с кряхтением, но самостоятельно сел и увалился на спинку дивана — садиться он научился, а вот держаться в таком состоянии — нет, поэтому ему нужно было на что-то опереться. — Ты ж мой умница. Дай кофту снять, — Миа присела перед ребенком и стала стягивать с него кофту. Плотный ворот растрепал его и так торчащие в разные стороны русые волосы. Малыш повертел головой, ощутив свободу после утягивающей кофты, стал разглядывать все вокруг. — Одной проблемой меньше? Так, Оливер! — она грозно глянула на мужа. — Поставь чайник, блин, он не ел почти, — требовательно произнесла она.
Оливер тут же кивнул, испугавшись неожиданного возгласа, и отправился в кухню. Он на автомате стал выполнять просьбу Мии, мысленно находясь в гостиной. Оттуда слышался ее голос, воркующий с малышом, какие-то движения, шорохи, лязг замка на сумке. Мужчина дождался пока вода закипит в чайнике, продолжая слушать все эти непривычные для него звуки, и только потом пошел обратно. Миа, которая тоже успела снять верхнюю одежду и свитер, в это время складывала вещи сына, а тот продолжал сидеть, откинувшись на спинку дивана, и едва болтал ножками.
— Готово? — спросила Миа, выпрямляясь. Оливер быстро кивнул. Тогда женщина достала несколько детских бутылочек с молоком и торопливо направилась к выходу. — Так, погляди за ним пару минут. Он сонный еще, баловаться вряд ли будет, но кто знает, — бросив эти слова, она ушла в кухню. Там снова слышались какие-то звуки, бежала вода в кране, полилась в тарелку. Затем несколько минут тишины. Оглушенный этой тишиной, Оливер стоял в проходе и смотрел, как малыш вертит головой в разные стороны и осматривает новое место. Через пару минут он стал копошиться и елозить в попытках перекатиться на живот. Живой ребенок. Его сын. И он сейчас здесь, перед ним, вместе со своей мамой. Это казалось безумием, Оливер продолжал стоять, не в силах пошевелиться. В этот момент вернулась Миа с одной из бутылочек. — Ага, ты далеко собрался? — не обращая внимания на Оливера, она прошла к дивану и, открыв бутылочку, протянула ее малышу. Малыш неловко обхватил емкость обеими руками и принялся пить содержимое, а Миа наблюдала за этим. — Благодать, он сам есть начал… — она улыбнулась и скрестила руки на груди, а затем вновь перевела взгляд на Оливера. — Да в чем дело? Хватит так смотреть.
Оливер переводил взгляд с женщины на ребенка и обратно. Он не мог поверить, что они здесь. Десять минут назад он пил кофе, не смея думать о том, что они когда-нибудь приедут. А теперь она стоит перед ним. Такая же маленькая — разница у них была всего в десять сантиметров, но Оливер все равно считал ее маленькой и хрупкой, — с теми же чертами лица, почти такой же фигурой, как до беременности, и с этим ужасным каре. Да черт с ним, главное, что Миа, его Миа здесь, перед ним. Малыш ел с большой охотой, причмокивал и постоянно прижимал к себе бутылочку маленькими пальчиками, хотя она так и норовила выскочить из крошечных рук. Пару раз это чуть не случилось, но его мама вовремя поддерживала ее за край, и тогда ребенок мог посильнее обхватить бутылочку. Такой странный, немного пугающий. Мини-человек. Оливер всего пару раз находился в такой близости с этим крошечным созданием. Он был рядом, когда ребенок родился, но ему ни разу не дали даже подержать малыша на руках, и хотя он знал, что это его сын, все равно было как-то дико осознавать, что у него есть ребенок.
— Как вы добрались? — тихо спросил мужчина. Это все, на что его хватило. По телу пробежали мурашки — теперь дело было не только в волнении, но и в холоде. Надо срочно надеть хотя бы майку, но Оливер продолжал стоять и смотреть на женщину.
— Знаешь, неплохо, — а она словно не замечала этого взгляда. Рассматривала комнату, следила за ребенком, думала о чем-то своем. — В самолёте было чистенько и тепло. Даже еда нормальная была. Только поспать не получилось, — кивнула на ребенка. — Дремал у меня на руках, ворочался. Беспокойный такой был. Сейчас поест, уложу его. Ты тут как? — она очень неожиданно посмотрела на него, Оливер вздрогнул.
— Я… Да нормально… — надо выглядеть непринужденно, чтобы она не поняла, какие чувства он сейчас испытывает. Миа здесь. От осознания этого было хорошо и страшно одновременно. — Собирался весь день портрет писать.
— М, заказ? Здорово. Стандарт или что-нибудь интересное?
— Стандарт. На эксперименты редко кто соглашается, ты ведь знаешь, — небрежно сказал он, будто это не у него сердце норовило выскочить из груди. Миа кивнула ему в ответ.
— Зануды. А поесть что-нибудь? Еда в самолете хоть и нормальная была, но мало так.
— А… — он попытался вспомнить, что было в холодильнике. Кусок сыра, банка консервов и один помидор. — М, нет. Сходить в магазин?
— Ну да, — фыркнула женщина. — Есть же надо что-то, — она говорила со всем спокойствием, на которое была способна, хотя их расставание было не самым приятным. Что она задумала?
— А вы надолго приехали? Или… День-два?
— Надолго-надолго. Иди за продуктами, — она улыбнулась ему.
Оливер слегка улыбнулся в ответ, начиная понимать, что происходит. Не будет никаких скандалов и разборок, они не будут выяснять отношения и обсуждать, кто был виноват. Теперь от осознания стало просто хорошо, страх исчез. Она просто вернулась, а ведь он уже потерял надежду и смирился с этим. Прошел месяц, как он не звонил ей и не писал, не пытался с ней поговорить, поняв, как это бессмысленно, а сейчас она стоит перед ним. Чувствуя, как все внутри медленно наполняется теплотой, Оливер стал неторопливо одеваться, наблюдая за женой и сыном.
— Сами есть научились, а вот чистыми оставаться еще не научились. Что, будем повышать навыки? Иди-ка сюда, — проговорила она, забирая уже пустую бутылочку. Стала вытирать немного измазанное лицо мальчика. Тот хихикал, ему было щекотно. — Наелся хоть? — продолжала говорить Миа, убирая полотенце. Посмотрела на ребенка. — Эй, мелочь? Хм, ясно, наелся. Сейчас спать будешь, — она подхватила ребенка на руки и встала, быстро вышла из гостиной. Оливер слышал ее шаги, как она разговаривала с сыном. Как давно он не слышал ее голос. Оказывается, он так по нему скучал. Голос становился тише, шаги раздавались наверху. Но… Она пошла в спальню? Плохая идея. — Оливер! — раздалось со второго этажа. Она крикнула, но в голосе не было злобы. Скорее, удивление.
— Сейчас! — он крикнул ей в ответ и торопливо пошел туда, где они сейчас были, на ходу натягивая свитер. Быстро поднялся наверх. Миа стояла у открытой двери вполоборота, держа ребенка на руках и глядя то на комнату, то на мужа.
— Что это значит? — она кивнула на комнату, во все глаза глядя на мужчину. Он подошел и посмотрел в открытую дверь.
Это была их спальня. Оливер не видел ее так же давно, как и женщина, которая стоит сейчас рядом с ним. С его последнего визита ничего не изменилось — застеленная кремовым покрывалом двуспальная кровать, плотно задернутые гардины такого же цвета, что и покрывало. Две тумбочки по бокам кровати, на одной из них стояла ваза с уже давно засохшими цветами. В спертом воздухе витал запах пыли. Она была везде — на тумбочках, на комоде и зеркале, в покрывале и гардинах, на сухих лепестках цветов, на светильниках и в ворсе коврового покрытия, на мобиле над детской кроваткой, в самой кроватке. Было тяжело дышать, и Оливер немного отошел.
— Ты как тут живешь вообще?! — выпалила Миа, отходя вслед за ним, пряча на руках малыша, чтобы тот не дышал пылью. Она внимательно смотрела на мужчину, сомкнув губы.