— Фокусники... — проворчал Егор и, развернувшись, пошёл обратно к метро.
Больше Егору не попадалась на глаза странная реклама, хотя слухи по городу пошли косяком. Свидетели, лично видавшие дьявола на проспекте преподобного Сергия, рассказывали такое, что сразу становилось ясно, что нигде они не бывали и ни с кем не видались.По городскому радио ежедневно выступал кто-нибудь из городских иерархов и призывал паству к молитве и покаянию, старательно не упоминая о скандальной организации, вздумавшей скупать души. Но вскоре тон досужих разговоров несколько переменился. Шёпотом и с глазу на глаз люди стали рассказывать, будто бы неведомые силы, обосновавшиеся на проспекте православного святого и впрямь совершают чудеса именем князя тьмы. Кого-то спасли, кого-то от рака вылечили... — и никаких расписок кровью, всё под честное слово. Рассказывали, будто бы на самом деле на проспекте святого Сергия орудует мафия, и всякий, вошедший в бронированную дверь, навеки становится её заложником и под страхом ужасающих мучений и лютой смерти обязан распространять слухи о великих чудесах, совершённых дьяволом. Зачем мафии нужен дьявол — оставалось неясным. Впрочем, мафии, как говорят, всё может пригодиться.
Вторично Егор попал к тридцать девятому дому почти случайно. Решил съездить на дешёвый рынок, где, как говорили, новгородский молокозавод держит специальный ларёк и торгует пошехонским сыром безо всякой наценки. Сыра Егор действительно купил, хотя и не такого халявного, как было обещано, а потом обнаружил, что находится в каких-то ста метрах от особнячка, что на проспекте преподобного Сергия. За прошедший месяц внешний вид бесовской конторы почти не изменился, только трещинами лучились уже не два, а три пуленепробиваемых стекла. Кроме того, исчез милицейский наряд, да и пикетирующих заметно поубавилось. У православных нашлись дома более важные дела, нежели стоять с иконами, и теперь одни лишь протестанты привычно протестовали возле дьявольского офиса.
«Мракобесы... — по инерции подумал Егор и тут же, усмехнувшись, одёрнул сам себя. — Мракобесы в конторе сидят, а тут... светобесы, что ли?..»
Перехватив взгляд Егора, к нему решительно направился упитанный молодой человек в кашемировом пальто до пят. Обычно миссионеры обходили Егора стороной, но этот, очевидно, возжаждал мученического венца. Хищно улыбаясь, он вскинул наизготовку пачку брошюр, которые, по мысли составителей, должны были заменить новообращённым священное писание.
Связываться Егору не хотелось, и он с ходу применил самое сильное средство.
— Тьфу, тьфу, тьфу... — быстро сказал он. — Я в бога не верю.
Неверие собеседника ничуть не смутило бы иностранца, но трижды повторённое «тьфу», сразило наповал. Шокированный миссионер поспешно извинился и отошёл, прижав к животику душеспасительную литературку.
Двери особняка громко хлопнули, и на улице появился ещё один типаж нового времени. С румяным проповедником его роднили кашемир и всеобъемлющее самодовольство. В остальном молодые люди были разительно не схожи. Бобрик на голове, приплюснутый нос и накачанный загривок очевиднейшим образом свидетельствовали о профессии вышедшего из проклятой конторы.
— Козлы! — с чувством произнёс качок. — Муфлоны редкостные!
Не взглянув на шарахнувшихся христоучителей, он прошествовал к ожидающей иномарке. Белый скорпио радостно взвизгнул при виде хозяина, качок хлопнул дверцей, и автомобиль исчез, сорвавшись с места, словно в крутом боевике.
Теперь, под осуждающими взглядами оправившихся от испуга христиан, Егору не оставалось ничего другого, кроме как зайти в таинственную контору и самолично выяснить, кто вздумал скупать людские души, каким образом осуществляется эта любопытнейшая операция, и, главное, что означает таинственное слово «расчёт». Дверь услужливо распахнулась перед ним, словно и не было на ней никаких пружин и прочих запирающих приспособлений.
Егор очутился в небольшом холле, какие можно встретить у частного стоматолога, да и вообще в каждой второй мелкой конторе. Пара мягких кресел, журнальный столик с глянцевыми обложками рекламных проспектов, на стене — большое зеркало в рост человека и несколько картин, купленных, видимо, у бесприютных художников с Невского. И не было ни стола секретарши с компьютером, десятком фальшивых телефонов и бездействующим факсом, ни очаровательной длинноногой чертовки за ним, предлагающей посетителю скоротать время за листанием журналов, покуда занятый начальник беседует с Вельзевулом.