Сначала несколько общих соображений. Если общее количество потерь — 27 миллионов — соответствует истине, это означает: один погибший то ли на восемь, то ли на девять человек. Приблизим эти цифры к нашему житейскому опыту. Можно тогда сказать, что почти нет у нас семей, где после войны не досчитались бы своих родных. В первую мировую войну — эти данные почерпнуты мною в переведенной у нас в 1972 году документальной книге «Августовские пушки» Б. Такман, приведу их для сравнения. Самые большие потери понесла Франция — 1 погибший на 28 человек населения, Англия — на 57 человек, Россия — на 107.
Скрупулезный подсчет и анализ потерь немецкой армии во время второй мировой войны был проведен в Германии давно, очень давно. Мы тогда нашими потерями и не думали заниматься. Некоторые наши военные историки годами твердили, что нет возможности более или менее точно подсчитать потери, потому что в 1941–1942 годах при отступлении большое число документов было утрачено, во многих случаях никакого учета потерь вообще не велось. Но для компетентных и добросовестных исследователей это вполне преодолеваемая трудность. Мешало на самом деле другое — установка властей во что бы то ни стало утаить горькую правду.
Что с подобными трудностями вполне можно справиться, меня убедила попавшая ко мне в конце 70-х годов книга немецкого историка Кристиана Штрайта. Название ее можно перевести как «Несолдаты» или «Солдатами их не считать» (крохотными порциями главы из нее под названием «Они нам не товарищи» печатались в «Военно-историческом журнале» в 1992–1994 годах).
Тема ее раскрывается в подзаголовке «Вермахт и советские военнопленные в 1941–1945 годах». В основе книги — обширнейший фактический материал, добытый в архивах ФРГ. Хочу указать на одно, с моей точки зрения, очень важное ее достоинство — здесь все на виду, все можно проследить: как велись подсчеты, какие источники использовались, какие архивы обследовались. В каких случаях в руках автора были прямые данные, в каких он опирался на косвенные и т. д. Этим книга выгодно отличается от уже упомянутой мною первой нашей работы такого рода «Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах». Книга «Гриф секретности снят» подготовлена коллективом авторов под общей редакцией кандидата военных наук, генерал-полковника Г. Ф. Кривошеева. Но в ней знакомят читателей с конечными результатами, их читатель не имеет возможности перепроверить. Он должен верить на слово авторскому коллективу, которым командует генерал-полковник.
До книги К. Штрайта нам было известно из письма Розенберга Кейтелю, опубликованного у нас в сборнике «Преступные цели — преступные средства. Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941–1944 гг.)», что из 3 миллионов 600 тысяч советских военнопленных (некоторые советские историки считали, что в это число включалось и какое-то количество гражданских лиц — не очень значительное, но какое точно, никто из них не знает и выяснить не пытался) сохранили работоспособность всего несколько сотен тысяч (эту формулу — «работоспособность» — употребил Розенберг, которого интересовала, конечно, не судьба уничтожаемых людей, а возможность использовать рабский труд, которую он не хотел упускать).
По данным К. Штрайта, из 5 миллионов 700 тысяч советских военнопленных погибли — расстреляны, замучены, умерли от истощения, болезней, невыносимых условий — 3 миллиона 300 тысяч (или 57,8 процента от общего числа). Стоит для сравнения привести и такие цифры из той же работы «Августовские пушки»: английских военнопленных погибло 1,15 процента, французских — 1,58, американских 0,3. И еще один ряд цифр, из этой же работы, подталкивающих к серьезным размышлениям. В первую мировую войну в немецком плену русских был 1 миллион 434 тысячи 500 человек, из них погибло 5,4 процента. Это выше, чем смертность военнопленных других стран и в других странах (она составляет приблизительно 3,5 процента), но не идет ни в какое сравнение с тем, что было с советскими военнопленными во вторую мировую войну.