Он представлял, как расправит крылья бабочки, которую оставил засыпать в стеклянной банке на чердаке, и вдруг вспомнил, что в воскресенье в Москву не вернется, а останется дальше с Маней и тетей Кларой, и сдавило горло от подступающих слез. Теперь он не увидит маму целых семь дней.
Вот на этой мысли он проснулся, долго лежал, пытаясь разобраться с настроением.
Женщина сидела прямо и смотрела на его руки. Взгляд мешал, и Градов то и дело барабанил пальцами по столу, чего обычно старался не делать.
День сегодня был легкий: всего четыре пациентки, из них одна новенькая. В карточке значилось: Мария Лагутина, редактор, но она сразу представилась Маней, и это резануло слух. Для него существовала только одна Маня – его бабушка, все остальные казались самозванками.
Новеньких Градов любил. Каждый раз надеялся, что на этот раз что-то сдвинется, и потечет легко, и наконец появится смысл. И на первых порах он чувствовал приближение чего-то такого необъяснимого, но ощущение быстро испарялось, а беседа перетекала в обычную болтовню, и он все время боялся, что его разоблачат. Женщина неожиданно заговорила.
– Муж уже не может выносить моего состояния.
Градов оживился. До этого она с трудом отвечала на его вопросы, а тут вдруг сама что-то вымолвила.
– Вы чувствуете себя виноватой перед мужем?
Женщина задумалась. Ей явно хотелось что-то рассказать, но при этом она боялась сболтнуть лишнее.
Он произнес подчеркнуто мягко:
– Помните, как мы с вами договаривались? Вы говорите первое, что приходит в голову. Я не прошу вас называть никаких имен. Просто озвучивайте свои мысли. Ну, сами подумайте, какие такие страшные тайны у вас могут быть?
На этом месте женщины обычно начинали кокетничать, а эта опять задумалась. Может, оценивала, насколько страшны ее тайны.
– Вчера мне звонил один человек…
– Он вам нравится?
– Что вы, наоборот!
– Он вам неприятен?
– Мне неприятно, что он мной командует. Он звонил по работе.
– Он писатель?
– Нет. Приносит автору сюжеты.
– Сюжеты?! А что, у писателей нет сюжетов?
Она немного смутилась.
– По-всякому. Издательство заинтересовано в интересных сюжетах и иногда их покупает.
– Надо же! Это что ж за писатели такие, которые сюжеты не могут придумать? Я слышал, наоборот бывает. Писатель подкидывает сюжет литературным неграм, те пишут, а он потом свое имя ставит. У вас это практикуется?
Она улыбнулась, и Градов обрадовался, но тут же понял, что сильно отвлекся. Надо было срочно возвращаться к продавцу сюжетов.
– И что же вам сказал этот человек?
– У него было много претензий. Я хотела ему объяснить…
– Что именно?
– Очень многое…
– Ну, например…
– Ну, например, то, что мое мнение тоже нужно уважать…
– А зачем вам нужно, чтобы он уважал ваше мнение?
Пациентка опять задумалась, и на этот раз Градов видел, что она действительно пытается разобраться, зачем ей это нужно.
– Может, вы на самом деле боитесь неприятностей на работе? Он нажалуется, вам попадет. А это несправедливо.
Она замолчала, но тут же заговорила уже другим тоном, заносчивым:
– Кто он такой, чтобы на меня жаловаться? Он у нас даже не в штате.
Разговор заходил в тупик, и Градов не знал, как из него выбраться. Главное, что дамочка закрылась, и уже говорила не она, а ее амбиции.
– А вообще вас на работе уважают?
– Утром мне позвонил муж и сказал, что приедет поздно, потому что у него опять поездка в Тверь. Я этого очень боялась, начала скандалить, а он наорал на меня и бросил трубку.
– А что муж делает в Твери?
– У него там бизнес. Липовый.
Градов невольно улыбнулся, но тут же посерьезнел.
– Почему липовый?
– Они торгуют бормашинами и всякими креслами стоматологическими.
– И что, бормашины поддельные?
Женщина разволновалась. Она как будто бы приняла решение вывести всех на чистую воду и думала, как бы это сделать поделикатнее.