– Нужно привезти деньги.
– Какие деньги?
– Сто пятьдесят тысяч… Ну те, которые… ты знаешь…
– Зачем?!
– Так, Мань, ты будешь идиотничать? Тут отделение милиции, прямо рядом с метро «Юго-Западная». Ты можешь это сделать?
Как будто бы у нее был выбор.
Она помнила, как ловила машину на пустых улицах. Вначале никто не хотел ехать на другой конец города, а потом повезло. Водитель спросил:
– Сколько дадите?
Она пожала плечами.
– Пятьсот подкинете?
– Я не знаю, надо посчитать. Если хватит, дам.
Она вытащила огромную пачку с тысячными и начала пересчитывать. Водитель молчал. Точно Маня не помнила, но, кажется, он взял рублей триста и предложил проводить ее до входа в отделение. В коридоре было темно и душно. Откуда-то издалека доносились приглушенные голоса. Коридор заворачивал налево. За углом, в застекленном отсеке, сидели два молоденьких милиционера. С потолка свисала тусклая лампочка. Милиционеры вяло перекидывались короткими фразами. На Маню не обратили никакого внимания. Она хотела сразу обратиться к старшему, но тут поняла, что никогда не знала воинских различий. Кроме того, было неясно, как сформулировать вопрос. Сказать, что она по поводу взятки, было как-то неловко. Но ничего говорить не пришлось. Один из милиционеров поднялся и вышел в коридор. Маня двинулась за ним. Он ключом открыл какую-то дверь, где за столом друг напротив друга сидели Петя и Васильчук. Маня молча вынула деньги. Милиционер что-то сказал, вроде того, что больше так не нужно поступать. Она еще запомнила, что Васильчук протянул ему руку, а тот отвернулся. Это особенно резануло.
Остаток ночи Петя каялся, что-то сбивчиво рассказывал и снова каялся. Сдал их, как выяснилось, сегодняшний стоматолог, хозяин клиники, куда они привезли три кресла. Его им порекомендовала врачиха с Октябрьского поля, которой они успешно сбыли маленькую бормашину. Бизнес у нее тоже, судя по всему, маленький, не то что у этого жлоба, и она была страшно довольна, что цена приемлемая. Под конец дала им телефон своего «хорошего товарища, у которого целая сеть клиник», заверив, что они явно заинтересуют друг друга.
Теперь-то они с Васильчуком не сомневались, что все было подстроено. Видно, тетка показала ему товар и тот что-то заподозрил, а потом сделал большой заказ, чтобы их хорошенечко нагреть. Когда кресла сгрузили, он вначале долго изучал документы, хотя они были на французском, потом разглядывал какие-то бирки на креслах, а потом позвонил своему другу менту, с которым, очевидно, все было заранее оговорено, и они разыграли партию как по нотам.
– Но ты хотя бы сделал выводы? Ты понимаешь, не сегодня, так завтра. Как веревочке ни виться…
– …все равно конец будет. Давай еще что-нибудь процитируешь? Я уже понял, Мань! Я очень устал…
– Это ты еще хорошо отделался. Ты понимаешь, чем это могло кончиться?
Петя замолчал, видимо оценивая возможные последствия.
– А ничем бы это не кончилось. Нас, конечно, развели как лохов. Надо было технику забрать, извиниться, и до свидания. Мы ничего не знали, нас самих обманули, приносим наши вам глубочайшие извинения. И вообще, все это еще доказать надо…
Маня закричала:
– Ты идиот?! Или притворяешься? Вас убить могли!
Он испугался ее крика, присел рядом, прижал к себе ее голову.
– Ну все… все… Я же сказал, все. Завязано. Придется переквалифицироваться в управдомы.
Она еще долго всхлипывала, а он все рассказывал, иногда что-то смешное, и она смеялась сквозь слезы и понемногу успокаивалась.
Градов слушал, и почему-то вспоминалась бабушка. В семье ее называли Маней. Почему так повелось, он не знал и даже никогда не задумывался. Она могла быть только Маней, и больше никем. В раннем детстве он даже не понимал, что она старая. Хотя какая она тогда была старая. Маня была без возраста. Почему она вспомнилась? Мало ли Мань на свете? Эта женщина сразу сказала, что на Машу и прочие клички не откликается. Так с детства пошло. Градов тогда на это внимания не обратил, а сейчас вспомнилась Маня. Тут явно дело было не в имени. Женщина рассказывала, и в какой-то момент ему стало ее очень жалко, и тогда пришло воспоминание. Он абсолютно отчетливо видел продолжение этой истории, и ее нелепые попытки достучаться и объяснить необъяснимое.