[159] и многие другие подобные: “Как это вы доверяете, всеблаженный отче, такие ценнейшие камни молодому человеку, который весь огонь и погружен не столько в искусство, сколько в оружие, и которому нет еще и тридцати лет?” На это папа ответил, знает ли кто-нибудь из них, чтобы я когда-либо сделал что-нибудь такое, что могло бы подать им подобное подозрение. Франческо дель Неро, его казначей, тотчас же ответил, говоря: “Нет, всеблаженный отче! потому что у него никогда не было к этому случая”. На это папа ответил: “Я его считаю вполне честным человеком, и, если бы я увидел от него зло, я бы не поверил”. Это и было то, что больше всего меня мучило и что сразу же пришло мне на память. Велев молодцам одеться заново, я взял работу вместе с камнями, вставив их, насколько мог лучше, на их места, и с ними тотчас же пошел к папе, каковому Франческо дель Неро уже рассказал кое-что о том шуме, который был слышен в моей мастерской, и сразу внушил подозрение папе. Папа, воображая скорее худое, нежели что другое, бросив на меня ужасный взгляд, сказал надменным голосом: “Что ты пришел тут делать? Что это у тебя?” — “Здесь все ваши камни и золото, и всё в целости”. Тогда папа, посветлев лицом, сказал: “Ну, так в добрый час”. Я показал ему работу, и, пока он ее рассматривал, я ему рассказал все происшествие с вором и с моими страхами о том, что больше всего меня огорчало. На эти слова он много раз оборачивался, пристально взглядывая мне в лицо, а тут же присутствовал этот Франческо дель Неро, и поэтому казалось, что он почти сердится, что не догадался сам. Наконец, папа, расхохотавшись от всего того, что я ему наговорил, сказал мне: “Ступай и будь по-прежнему честным человеком, как я это и знал”.
вернуться
...епископ везонский... — Имеется в виду Джироламо де Скио из Виченцы, епископ везонский.