– Я знаю, что не воздавал тебе должного, – продолжал Генри. – Прости. Что еще сказать? Я – человек искусства. Как все творческие люди, бываю жутко эгоцентричным. Но порой я обращаю на тебя внимание, Джесси. И ценю. Честное слово.
– Что ж… – Джесси задумчиво склонила голову. Пустая лесть, разумеется, но губы невольно растянулись в улыбке. Уже приятно, что Генри готов льстить, лишь бы ее вернуть – значит, нужна.
– Ты вернешься ко мне, Джесси? Исправиться не обещаю, но постараюсь хотя бы время от времени проявлять к тебе внимание, которого ты заслуживаешь.
Отказать она не могла, но и сдаваться так легко не собиралась.
– Я подумаю, – посулила она. – Вчера мы много чего друг другу наговорили. Не стану притворяться, будто все уже зажило.
– Мы говорили под влиянием момента. На самом деле я отношусь к тебе с любовью и уважением.
– Ясное дело.
Генри надулся – сердится, что не поддалась сразу его обаянию.
– Ты хотя бы подумаешь над моим предложением?
– Уже думаю, – с прохладцей отозвалась она.
Али принес заказанные оладьи.
– Спасибо, – сладчайшим голосом (для контраста) пропела она.
Генри сложил руки на столе перед собой.
– Я готов предложить тебе прибавку, Джесси. Хотя я понимаю, что не в деньгах дело.
– Конечно, – согласилась она, – но деньги помогут мне принять решение. – Она снова улыбалась. Генри – скряга. Вести счета не умеет, но неизменно ошибается в свою пользу.
– Хорошо. Сколько я тебе плачу в неделю? – спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил: – Буду платить на сотню больше.
Боже ты мой, подумала Джесси. Я нужна ему позарез.
– Ты вернешься? Это меняет дело?
– Подожди, – повторила она, – мне надо подумать.
– Оладьи остынут, – нахмурился Генри. – Ешь давай. Ешь. – Он царственно махнул рукой.
Она открыла тюбик меда, выдавила на тарелку. Генри внимательно наблюдал за ней. Он уже улыбался – робкой, чуть неуверенной улыбкой. Знал, что она скажет «да».
И тут он спросил:
– Что ты знаешь о Тобиасе Фоглере?
– О Тобиасе? А, Тоби.
– Да, о нем. – Сухо, деловым тоном.
Ловко он меня провел, восхитилась Джесси. Вот зачем он на самом деле явился – не из-за меня, из-за Тоби. Она чуть было не расхохоталась. Шито белыми нитками.
– Я мало что знаю о нем, – сказала она. – Полгода он встречался с Калебом. Потом Калеб его бросил. – Джесси презрительно фыркнула. – После этой ночи вы знакомы с ним ближе, чем я.
– Со стороны может так показаться, – пробурчал Генри. – Но наше знакомство оказалось несколько незавершенным – не будем уточнять.
– А?
– Не будем вдаваться в подробности.
– Без подробностей неинтересно. – Она взяла еще один тюбик и выдавила побольше меда на оладьи. – Так что же? Он отказался лечь с вами в постель?
– В постель он лег. Но больше ничего делать не стал.
– Не стояло?
– Стояло. Опустить не могли. И поверь, уж я старался…
Надо ей это? Джесси задавала вопросы, в надежде смутить Генри, но Генри не прошибешь.
– Все-таки, вы ему хоть немного нравитесь, – заключила она.
– Нравлюсь. Его привлекает моя «слава». Мое величие. Знал бы он!.. Но это ерунда. Я давно уже не рассчитываю, что меня будут любить ради меня самого.
– Правда? – Удивленно заморгала Джесси.
Он пожал плечами и переменил позу, сев к Джесси боком.
– Знаешь, что самое странное в этой ситуации? Самое нелепое, после такой ночи?
– Вы хотите снова увидеться с ним.
– Вот именно. Не просто хочу – нуждаюсь в этом. Я должен увидеть его снова. Черт возьми! Влюбился, наверное. – Он засмеялся над самим собой, презрительным, каркающим смехом. – Хочу до такой степени, что согласился даже посмотреть пьесу, в которой он играет. Какое-то любительское представление.
– О!
– Какую-то авангардную постановку, специально для таких, как я.
– Не очень-то она авангардная, – возразила Джесси, пытаясь понять, отчего ей так больно. Разве все это не забавно? – А вчера Тоби не остался у вас?
– Нет. Вчера был дневной спектакль. В такие дни я и собственное имя не в состоянии вспомнить. А сегодня я проснулся один. Мне хотелось поговорить, Джесси. Поговорить с тобой. – Он снова повернулся к ней лицом, голубые глаза влажно поблескивали – точь-в-точь провинившаяся сибирская лайка. – И тут я вспомнил нашу вчерашнюю ссору и понял, что ты не придешь. Мне стало так грустно. Я дурак, я сам во всем виноват. Вот я и пришел с повинной.
– Так вот зачем я вам понадобилась? – сказала Джесси. – Нужно кому-то поплакаться в жилетку?