Кровавый клубок племен сплетался и расплетался, создавались хрупкие союзы; указания на места, где происходили события, неточны — у каждой местности есть несчетное количество вариантов границ, у каждого племени свой язык. Обманчивое ощущение привычности для английского уха таких географических названий, как Силом (Шило), Галаад, Газа, Вифиль (Бейт-Эль), уравновешивается другими, менее адаптированными — пустыня Зиф, Азот (Ашдод), Дагона, Елам, Номва, Кирьят-Иеарим, Шалиша, Циклаг.
Пролетевшая быстро, как во сне, в условиях, далеких от нас, как чужие планеты из научной фантастики, жизнь Давида с ее временными победами и долгой славой представляет собой серьезную драму личности, согласно пророку Самуилу вознагражденной за благочестие и наказанной за пороки. Эта драма показывает нам, куда могут привести человека разрушительные амбиции, любовь и предательство, вулканические страсти и чрезмерные желания. Прекрасный мальчик следовал избранной дорогой, не переставая поражаться увиденному, и в конце концов оказался на вершине в роли главного героя, а потом стал страдающим стариком.
Эта в общем-то светская история жизненного пути царя Давида была написана, вероятно, во времена Соломона (X в. до н. э.) — то есть спустя одно-два поколения после описываемых событий — автором, которого историки назвали «ранним источником». «Поздний источник» скомпилировал и отредактировал прочитанное сотни лет спустя и добавил то, что я называю «пластом божественного наказания и награды», в том числе странное и красноречивое воззвание Самуила к народу, в котором говорится о природе монархии («Вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами». — I Цар. 8, 11[3]). Ранний источник фактически излагает всю Вторую книгу Царств, рассказывает о правлении Давида и судьбе народа Израилева; поздний источник описывает в Первой книге Царств жизнь Самуила и добавляет повествование о каре Господней Саулу, перед чем фигурирует рассказ о порочности и идолопоклонстве сыновей пророка Илии.
Ранний источник представляет собой главным образом нарратив о национальном герое. Поздний источник — преимущественно религиозно-моральный нарратив. Более поздняя редактура и интерполяции, вставленные автором Второзакония (или коллективом авторов Второзакония), подчеркнули принцип повиновения Богу. Некоторые исследователи видят в этих текстах просауловских или продавидовских авторов. Но старые нарративы, необычные узлы, столкновения и противостояния, даже повествовательные противоречия не порождают бессвязности. Скорее, наоборот, для текстов, которые формировались веками, путаница и непоследовательность соперничающих голосов делают их при внимательном прочтении еще глубже. Поздний источник пытается увести рассказ от проблем монархии к богословским материям, и благодаря этому повествование о жизни Давида развивается еще стремительнее, а судьба его кажется более загадочной. Рассказ о Давиде строится на противопоставлении Самуилу (и судьбе Саула в интерпретации Самуила), и на этом фоне история Давида кажется еще более интригующей, бурной и славной.
Из-за того что на первый план в этой истории выступает соперничество между мужчинами вообще и между отцами и сыновьями в частности, она на первый взгляд кажется совершенно мужской, следующей главным образом военной традиции, однако женщины в ней играют важные роли. Мелхола, Авигея, Вирсавия принимают решения, определяющие развитие событий. Матри- линейные связи, преграды на пути потомков по мужской линии показывают, что все истории, а на самом деле и все люди ведут свое происхождение от многочисленных и неизвестных истоков и своим появлением на свет обязаны запутанному клубку забытых корней. О моавитянах (а следовательно, и о Давиде) говорится, что они происходят из той пещеры, где дочери Лота напоили своего отца и обманом возлегли с ним, — как будто это фривольная история из Овидия или эскимосский антропогонический миф. Ефрафянин Давид принадлежит к племенной группе, названной по праматери, — Ефрафа была женой Халева, правнука прародителя колена Иуды. Истории девицы Ависаги, праматери Руфи, жен Вирсавии и Мелхолы указывают на мифологию, историю и психологические императивы, противоречащие маскулинной племенной системе и находящиеся вне более поздней теологии.