Потом… Я всё решу потом.
Работник проката неторопливо вбил название фильма в поисковике компьютера, долго смотрел на экран, чем вызывал у меня странное желание заварить ему крепкий кофе, и наконец, спустя показавшиеся мне вечностью пять минут, указал на стеллаж едва ли не в самом дальнем углу видеотеки. Там, в куче самых невостребованных фильмов, на металлических полках стояли выстроенные в ряд цветастые коробки. Пробегая по ним глазами, я про себя проговаривал алфавит. Остановившись на букве «Л», я притормозил. Когда же нашлась заветная надпись — и вовсе замер.
Последний раз обдумывая, нужно ли мне это на самом деле, я кивнул сам себе и дрожащей рукой достал диск со стеллажа… Теперь оставалось только дождаться вечера, когда все лягут спать и у меня будет шанс узнать правду.
Весь рабочий день я сидел как на иголках, а дорога домой стала самой долгой за последние десять лет: мне казалось, что электричка ползёт со скоростью черепахи и что если я пойду пешком, то окажусь дома быстрее. Так же я торопился за ужином и укладывая детей спать. Марта лишь хмурила лоб, но ничего не спрашивала. Эта черта мне в ней нравилась: она всегда давала мне возможность рассказать ей самому, что меня тревожило, не доставая расспросами.
Когда наконец в доме всё стихло и погас свет, я достал ноутбук и включил фильм. Смотреть его было совершенно неинтересно: какие-то сомнительного вида подростки пели и танцевали, устраивали любовные драмы и прочие нелепости. Меня интересовал лишь один персонаж, но он, как выяснилось, не был даже второстепенным и появился лишь во второй половине фильма и всего на пару минут…
Пытаясь дышать спокойно, я переставлял бегунок на полосе проигрывания назад раз десять, пока наконец-то смог поверить: этот парень на экране был моей точной копией. Не сейчас, нет. Точной копией того, каким я был в самом начале моей новой жизни. Для пущей уверенности я достал из ящика коробку со старыми фотографиями и нашёл одну, которую Марта сделала, когда я был в реабилитационной клинике. Парень с экрана выглядел точно так же, вплоть до странной ассиметричной стрижки.
Перемотав на титры, я судорожно стал искать имя персонажа и, конечно же, нашёл. Актёра звали Аллистер Маккензи.
«Достаточно оригинальное имя для того, чтобы его найти», — подумалось мне, и вот уже пальцы сами стучали по клавиатуре, набирая имя в поисковой строке браузера. На экране высветилась ссылка на актёрскую базу данных. Не знаю, чего я ожидал, но результат был логичным: актер Аллистер Маккензи был не слишком известным, и потому на странице был только номер его агента. И адрес. Кроме того, «Лак для волос» числился единственным фильмом в списке работ актёра.
Что ж, это вполне можно было объяснить. Если на экране я видел самого себя, то, конечно же, не могло быть больше фильмов с моим участием… Телефон агента оказался неактуальным: милый голос в трубке сообщил, что такого номера не существует. А значит, адрес был единственной связью. И этот адрес привёл бы меня в Калифорнию.
Я уговаривал себя, что ехать так далеко было безумием. Я даже не знал, хочу ли знать о своём прошлом. Возможно, там, в прошлом, было что-то, о чём мне лучше было забыть. Но в то же время я понимал, что там могли остаться близкие мне люди: друзья, знакомые. Родители. Решение ехать было принято ещё до того, как я осознал это.
Единственно возможным вариантом узнать своё прошлое было отправиться по адресу и связаться с агентом. И сделать это я должен был как можно скорей: мысли стали превращаться в навязчивую идею, от которой уже невозможно было избавиться. Но как это было объяснить Марте? Я не был уверен, что она поймёт.
На самом деле, до сегодняшнего дня Марта принимала любое моё решение относительно прошлого, помогала мне в любых моих начинаниях и поисках. Но сейчас выбор стоял не такой, как прежде: раньше всё было очень призрачно и ничего конкретного, а сейчас я действительно мог узнать, кем был до нашей встречи с ней. Конечно, она не стала бы возражать. Но, честно говоря, меня немного пугала перспектива того, что где-то внутри Марта была бы против моего решения ехать в Калифорнию. Не в самую последнюю очередь, конечно же, из-за того, что мне пришлось бы пропустить наши совместные каникулы у её родителей.
По этой причине я принял решение, которое далось мне с большим трудом: не говорить Марте правду.
Утром следующего дня, когда до Рождества оставалась всего неделя, я позвонил шефу и сказал, что очень болен, взял отпуск за свой счёт и пообещал вернуться, как только буду в состоянии это сделать. Марте же сказал, что соглашение на отпуск не получил и вряд ли смогу приехать даже на само Рождество. Конечно же, она расстроилась, но сказала, что всё в порядке: работа есть работа, и ничего не поделаешь. Уже два часа спустя Марта с детьми отправилась к родителям, выразив надежду, что мы всё же увидимся у них на праздники.