Я согласно кивнул.
— Конечно. Я даже не подумал, что такое возможно. Но ничуть не сомневаюсь, что ты сыграл не хуже, чем это сделал бы я.
Мы подъехали к старому зданию, которое издалека выглядело больше похожим на сарай, чем на жилой дом, и Беннет остановил машину. Я ещё обратил внимание, что он оставил ключи в замке зажигания. Но не стал спрашивать, зачем и почему: у него наверняка были на то причины. И без того я доставил ему сегодня много переживаний, появившись в его жизни без предупреждения.
Мне вдруг стало неловко, словно я намеренно доставил ему столько переживаний тем, что пропал, забыл всё и теперь так вероломно ворвался в его жизнь снова. Мне показалось, что я должен извиниться.
Но сделать это у меня не получилось. Прежде чем успел что-то сказать, я почувствовал резкую боль в затылке, перед глазами потемнело, ноги подкосились, и я потерял сознание.
— Пришёл в себя наконец-то? — спросил Беннет, заметив, что я открыл глаза.
Я лишь кивнул в ответ. Говорить не было сил, в горле саднило, и к тому же я совершенно не знал, стоило ли мне говорить вообще. Человек, который был передо мной, хоть выглядел один-в-один как я и без сомнения был моим братом, не вызывал особого доверия уже вчера вечером, а сейчас вообще казался самым страшным безумцем, какого мне когда-либо приходилось встречать в жизни.
— Отлично. Я мог сделать это ещё ночью, но мне хотелось последний раз поговорить с тобой, — признался он.
— Беннет, что всё это значит? Что я тебе сделал? За что всё это?
— Хватит придуриваться! Хватит делать вид, что ты ничего не помнишь! — прорычал Беннет. — Я не верю тебе! Не верю тебе ни на секунду. Ты пришёл сюда для того, чтобы разрушать мою жизнь. Так, как это делал всегда!
— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — признался я. — Я абсолютно не понимаю, о чём ты говоришь.
— Не понимаешь? Ну что же, тогда я тебе объясню, — Беннет взял канистру с бензином, неторопливо открутил крышку и, медленно передвигаясь по сараю, начал разливать бензин по углам. — Ты всегда был лучше. Ты всегда был тем, кем восхищались люди. А я был твоей тенью. Я был всегда хуже, всегда на втором месте, мне показывали на тебя и говорили: «Смотри, как это делает Аллистер». И я смотрел. И я повторял, я пытался быть как ты, но не мог. Ты всегда и во всём был лучше.
Беннет подошёл ко мне ближе, схватил за грудки и с нескрываемым презрением посмотрел в глаза.
— Мы всегда занимались одним и тем же, но меня словно не замечали. Тебе ставили лучшие оценки в школе, ты был лучше в спорте, тебя даже тётушка любила больше. Я не знаю, что ты сделал, но она даже дом записала в завещании на тебя. Понимаешь? На тебя! Не на нас двоих. Ты был всегда её любимцем.
— Я не помню ничего из того, что ты говоришь, — признался я. — Это всё было в прошлой жизни, Беннет. Сейчас мне совершенно ничего не нужно. Я пытался найти своё прошлое, чтобы узнать, кто я. Мне совершенно не нужна твоя жизнь. Ты можешь оставлять всё как есть.
— Я не верю тебе! Я не верю тебе. Никогда не верил, — процедил Беннет сквозь зубы. — Ты всегда был скользкий, как змея, и находил выход из любой ситуации. Тогда, десять лет назад, ты не случайно упал с корабля. Я помог тебе. Да, это был я. Только, к сожалению, я не рассчитал. Я надеялся, что тебя вынесет в открытый океан, и ты подохнешь там. Но тебе и здесь повезло. Тебе везёт всегда! Но не в этот раз.
Беннет поднял зажигалку, чиркнул кремнием, держа руку вытянутой в сторону, и, глядя мне в глаза, произнёс:
— Я ненавижу тебя. Теперь я могу тебе сказать об этом. Это будет последнее, что ты услышишь в своей жизни.
— Ты сошёл с ума, Беннет! — всё ещё пытаясь образумить брата, выкрикнул я.
Комната стала заполняться дымом — едким, чёрным, отвратительно гадким на вкус и запах. Глаза стали слезиться, в горле начало жечь так, что с трудом удавалось сдерживать кашель.
Беннет сжал зубы так, что всё его лицо перекосилось от злости, и выдавил:
— Не называй меня этим именем. Беннет умер десять лет назад. Как сейчас умрёшь ты: не может быть два Аллистера Маккензи.
Несмотря на то, что всё ещё находился в шоковом состоянии и моё тело ослабло от холода и боли, сдаваться я не собирался. Возможно, я на самом деле причинил ему боль. Может быть, я был не самым лучшим братом. Сейчас я не мог об этом судить. Очень сложно просить прощения за то, чего ты не помнишь. Да и не было смысла: он не стал бы слушать, что бы я ни говорил.