В это время вернувшийся в Петербург после заключения мирного договора в Тешени Николай Васильевич Репнин был принят Екатериной II, чуть позднее он получил орден Святого Андрея Первозванного и 3 тысячи крестьян в Белоруссии.
Павел Петрович беседовал с князем Репниным, он получал от Никиты Ивановича Панина некоторые сведения о переговорах, но подробности дипломатических споров узнал от князя Репнина, также узнал и о том, что Фридрих II наградил его орденом Черного орла, вручил шпагу и портрет, усыпанный алмазами, ценный саксонский сервиз и 10 тысяч талеров, а Иосиф II подарил трость с бриллиантами и серебряный сервиз.
Очень осторожно князь Репнин поведал при дворе о масонстве, о гуманистическом содержании некоего братства всех людей на земле, которое провозглашает любовь и дружбу между людьми, проклинает раздоры, войну как сведение счетов. Князь с увлечением говорил о заседаниях тайной ложи, где в открытую провозглашались эти призывы, постепенно стал откровенно рассказывать о том, что эти тайные ложи существуют в Великобритании, Франции, Австрии, в Швеции, в германских княжествах.
Репнин, по свидетельству историков, принадлежал к Елагинской ложе и играл важную роль в среде руководителей тогдашнего масонства. Все образованное общество увлеклось участием в заседаниях этих тайных лож. Екатерина II, по предложению графа Панина и отмечая успехи князя Репнина на дипломатическом поприще, думала назначить его министром иностранных дел, но, узнав о его масонстве, раздумала и определила его генерал-губернатором в Смоленск.
В поисках серьезных занятий Павел Петрович внимательно прислушивался к тому, что говорил племянник его верного учителя Никиты Ивановича Панина, особенно о привлекательности масонства, которое широко распространилось в Европе. И названные имена не смутили Павла Петровича. В таком ряду и ему найдется место. Может быть, братья-масоны ускорят его приход к государственной власти в России? Кто знает…
3 февраля 1779 года Фридрих II писал фельдмаршалу графу Румянцеву: «Господин фельдмаршал граф Румянцев! Полученные нами здесь известия, предшествовавшие сообщенным в письме вашем от 5-го последняго (января) месяца, давали основание, что Франция своим вмешательством успела склонить Порту разрешить русским судам свободный проход в Черное море и, кроме того, вступить в примирение с Россией. Основываясь на этом, я льстил себя надеждою, что, действительно, в скором времени политические дела достигнут прочного и продолжительного соглашения, которое освободит наконец империю Российскую от войны с турками. Мне тем более грустно узнать столь положительным образом, что политические дела находятся вовсе не в том завидном положении, в каком я желал бы их видеть. Впрочем, по моим сведениям, я убежден, что французский двор делает все возможное на свете для восстановления мира и что австрийцы недовольны Францией, что она своими интригами не поддерживает их у Оттоманской Порты. Я вам чрезвычайно обязан за любопытные и важные подробности, любезно вами мне сообщенные, для точного ознакомления современного положения дел с Турциею. Я чрезвычайно доволен, что могу выразить вам мою за то признательность и заявить вам вместе с тем, насколько я всегда готов содействовать нашим интересам, которые являются единственными и самыми дорогими предметами, занимающими меня в настоящее время. Молю Всевышнего, да хранит вас Бог, господин фельдмаршал, своею десницею. Фридрих. Бреславль».
Фридрих II хорошо знал о том, что императрица возложила на графа Румянцева все полномочия по ведению крымского урегулирования. Положение в Крыму трудно было понять: то Селим-Гирей избран ханом, и воинствующая партия в Стамбуле признала хана Шагин-Гирея недостойным ханского звания и заслуживающим смерти, то Екатерина II прислала Румянцеву рескрипт, в котором четко было сказано, что необходимо прекратить мятеж в Крыму и восстановить власть хана Шагин-Гирея, поддерживать его указы и взять под защиту всех преданных татар и христиан. Из письма графа Никиты Панина следовало, что ее величество императрица выразила ему полное доверие по ведению крымских дел, он может устраивать эти дела «по лучшему локальному усмотрению к достижению предположенной цели», не ожидая разрешения из Петербурга.
Получив письмо Фридриха II, Румянцев тут же сообщил Екатерине II о том, что он следит за действиями своих генералов, участвуя во вспомогательном корпусе князя Репнина, но не имеет сведений от него о соглашениях с прусским королем, ему приходится гадать и воображать, как на самом деле происходят мирные переговоры, он понимает, что турки ведут себя спокойно, осознавая, что австрийские и прусские войска заняты совсем другими заданиями, но от действительного тайного советника князя Голицына поступили известия о том, что весной будущего года многочисленные австрийские войска «готовят великие магазины» в разных местах, да и французы что-то готовят, а ему остается только «гадать и воображать»: «И посему и вашему императорскому величеству вернее известному дел положению, – писал Румянцев из Парафеевки 14 февраля 1779 года, – ожидаю я новых от вашего императорского величества всевысочайших повелений, кои и тем паче мне нужны, что я за отделением новоназначиваемого корпуса и по уничтожению в Польше учрежденных мною магазейнов пребываю и поныне в неизвестном о генеральных вашего императорского величества на сию часть и иных, в рассуждении весьма надобной по сим обстоятельствам во всем связи, мероположениях».