Солдаты давно уже косились на тройной шатер, поставленный в стороне от главного лагеря, с православным крестом в навершии — однако бродить, где попало, галерникам не дозволялось. Кругом немцы-часовые, кои по-русски выучили только три слова: «стой», «назад» и «на***». Были сомнения, не повредит ли такая суровость делу совращения в мою службу, — но я решительно их отмел. Нельзя манить солдат потачками и послаблениями, это гнилая политика, и она когда-нибудь непременно выйдет боком. А уж перспектива иметь у себя на острове неуправляемую орду в полтыщи исстрадавшихся по воле душ, без офицеров, без надсмотрщиков, даже без атаманов… Господи, спаси и помилуй! Вот выцеплю в толпе тех, кто способен командовать остальными, назначу от себя начальниками, выстрою иерархию, — тогда можно будет вожжи-то и поослабить.
Отец Радослав, сербской нации, служил душевно. В Бристоле моим работникам хватало грека, однако сюда для встречи бывших пленников я велел непременно найти славянского попа. Причем хорошего, а не какого-нибудь замухрышку. Увидят мужики правильную, привычную литургию — это им будет сильнейшее побуждение, чтобы остаться. Но только прежде, чем батюшка добрался до «аминя», ко мне протиснулся посыльный от Ноймана и прошептал:
— Exzellenz, die türkische Flotte!
В осаде
Я отнял от глаза зрительную трубу. Турки приблизились уже довольно, чтобы позволить себя сосчитать — даже с моим немолодым зрением. Флотом сие назвать, пожалуй, перебор… Однако для нас хватит с лихвою. Большой линейный корабль (новый, французского маниру), четыре фрегата и около дюжины всякого торгового хлама, реквизированного у безответных купцов под войсковые транспорты. Каждый из фрегатов заметно сильней «Одиссея», корабль же по весу залпа превосходит его раз в двадцать. В ходу новенький флейт мог бы потягаться с неприятелями, но это на открытой воде. Если они заградят выход из бухты, любая попытка вырваться на волю окончится для моего единственного судна превращением в пылающую руину. Трофейные галеры? Нет, и они не уйдут. Да и нельзя ослаблять силы на острове, в предвидении турецкого десанта.
Черт возьми! Почему турки оказались у Лампедузы так быстро, на другой день после меня?! По расчетам, капудан-паше Абубекиру требовалось недели две, чтобы узнать о происшедшем бое и отдать надлежащие приказы. Или он заранее предвидел все наши действия? Невероятно. Может в ближнем моем окружении — турецкий шпион? Или французский? Да нет, некому было предать. Впрочем, возможен и такой ход рассуждений со стороны врагов: дескать, незачем беспокойного графа ловить в море, раз он обязательно вернется на Лампедузу. Ладно, что османы хоть не опередили нас: могли бы встретить у острова… Или они следили издалека и пропустили намеренно, чтобы вернее запереть? Сие вполне осуществимо: кого встревожит мирная фелюка на горизонте?
Может, галеры в Фурнийском проливе нарочно отдали мне на съедение? С Абубекира станется: пожертвовать двумя сотнями воинов для военачальника такого масштаба — пустяк! Проглотил граф Читтанов наживку, да и попался на крючок, как глупый кровожадный аккул…
Нет, вздор! Не стоит изображать противников глупцами, но и приписывать им всеведение нет оснований. Всяческие случайности в море и на войне происходят регулярно, таков уж закон бытия, — а нападение на остров, ставший главным перевалочным пунктом греческих клефтов, даже не случайность: турки просто обязаны были оное учинить. Кое-какие приготовления на случай осады мною сделаны. Провиант завезен с изрядным запасом, хотя и для гарнизона, меньшего числом. Боевых припасов тоже довольно. Вот фортификацию запланированную не успел сделать: недостало людей и времени. К бою годны лишь батареи, прикрывающие бухту Порто Веккио и соседние с ней. Но есть на острову еще места, доступные для лодок, — вот там, что называется, конь не валялся. Если, как резонно предположить, купеческие суда в турецкой флотилии под завязку набиты янычарами, то надо немедля принимать меры для отражения высадки оных. И, конечно, игры в солдатскую вольность с освобожденными пленниками отныне прекращаются. В строй, всех в строй! Нет худа без добра: в отношении вербовки Абубекир-паша, сам того не ведая, сыграл мне на руку.
— Дозвольте отбыть на корабль, Ваше Сиятельство? — Никита Истомин, преисполненный беспокойства за любимый флейт, только что не подпрыгивал от нетерпения. — Люди уже в шлюпках.
— Ссади. Оставь одних гребцов, напиши своему подшкиперу, чтоб…
— Мое место на корабле!
— Твое место там, где я прикажу.
— Виноват, Ваше…
— Молчи и слушай. Распорядись, чтобы все пушки свезли на берег. И всех людей. Оставь на страже двух или трех надежных матросов, судно подготовь к взрыву. Сейчас «Одиссей» бесполезен. Если пригодится — то разве в качестве брандера. Поэтому воевать будешь на суше…