Солнце клонилось к закату, когда я, наконец, разметил, где копать или долбить каменистый грунт, распределил уроки работникам и приказал оных накормить перед тяжкой страдою. Сделать до рассвета надлежало многое. К счастью, ночь обещала быть ясной — и лунной. В это же самое время с востока донесся первый, приглушенный расстоянием, пушечный выстрел. Турки, явно не торопившиеся сегодня, вошли в пределы досягаемости моей артиллерии, и батарея на Тонком мысу первой приветствовала незваных гостей. Вот хлопчатным семечком вспух еще один клуб порохового дыма и только секунд через пятнадцать донесся ослабленный звук; ядро с такой дистанции даже в зрительную трубу не получалось увидеть.
— А ну, за работу! Коли лениться станете — снова на галерах у турок окажетесь! Там и отдохнете.
На ходу давясь солдатскою кашей и рассовывая за пазуху морские сухари, бывшие невольники разбежались грызть неподатливую почву; замешкавшимся назначенные из них же старшины добавляли резвости пинками. Обратно к магометанам, конечно, никому не хотелось, — но ежели человек привык работать из-под палки, то без понуждения усердствовать не будет. Тем более в жару. Расхожее мнение гласит, что южные народы ленивей северных — а вы попробуйте поработать в летний нестерпимый зной, и сразу поймете, что этому есть уважительные причины. Правда, с приближением вечера беспощадное солнце умерило свой пыл. Подул освежающий ветерок с норда, коий придержал вражескую флотилию, заставив ее лавировать. Кто бы ни возглавлял сию эскадру, он не был невеждой в морской тактике: не стал двигаться галсами в сфере действия береговых батарей, бьющих зажигательными ядрами, а вышел из досягаемости оных и приказал лечь в дрейф с подветренной стороны острова, на умеренном удалении от берега. Только на другой день, примерно к полудню, видавший виды двадцатичетырехпушечный фрегат первым из турецких кораблей бросил якорь в полуверсте от берега, на траверзе бухты Конильи, сиречь Кроличьей.
Сама эта бухта, именуемая по прикрывающему оную с востока скалистому островку, точно так же именуемому Кроличьим или просто Кроликом (Бог весть, почему — вовсе он не похож очертаниями на пушистого зверька, которые в здешних местах к тому же не водятся), доступна только для небольших лодок по причине мелководности. С окружающих скал хорошо видно, что даже в сотне шагов от берега глубина едва по пояс взрослому человеку. Вода удивительно прозрачна, дно — чистейший, почти белый песок. Здесь нету рек, несущих всякую дрянь, и до недавнего времени вовсе не было людей, с их неистребимой привычкой гадить под себя и обращать Божий мир в помойку. Грех на мне пред Создателем сей красоты — мало, что своих сюда привел, так за нами еще и турки притащились!
Так вот, сей заливчик имеет форму правильного полукруга или, скорее, подковы, чуть больше ста сажен в поперечнике, — причем боковые края скалисты и только в глубине бухты ровное песчаное дно плавно переходит в песчаный же берег. Далее склон хотя и крут, но все же позволяет при большом старании залезть вверх, на плато, человеку с грузом за плечами и мушкетом в руках. Саженях в двухстах к западу лежит еще одна бухточка, кою называют Птичьей — весьма похожая, но более узкая и неудобная; ну и еще дальше, верстах в полутора, к морю выходят два узких ущелья, прорезанных в минувшие века высохшими ныне ручьями. Человек, не обремененный поклажей и обладающий ловкостью мартышки, в принципе способен по ним пробраться — поэтому там посажены штуцерные стрелки на случай проникновения турецких лазутчиков.
Больше на остров высадиться негде, не подвергая десант и сами корабли действенному огню тяжелой артиллерии. Кроличья и Птичья тоже состояли в планах фортификации, да руки не дошли: просто не хватило людей и времени. Очевидно было, что любой мало-мальски опытный военачальник сразу обнаружит дырку в моей обороне и постарается оной воспользоваться.
Так оно и вышло. Дав холостой выстрел из пушки для привлечения внимания, капитан фрегата спустил шлюпку. На носу ее рослый турок размахивал белым платком. Все понятно: надо же перед высадкой промеры сделать.
— Трифон! — Я подозвал подшкипера Анфимова, пришедшего ко мне на подмогу с новоформированною ротой. — Поди-ка, встреть гостя. На гору сюда не пускай, держи у самой лодки. Нечего ему тут разнюхивать. Он, понятное дело, предложит сдаться. Отвечай, что сам ничего решить не можешь, и требуй грамоту для передачи начальству. Еще говори, что время на размышление нужно. Весь завтрашний день! Но это с запросом; ежели согласятся на сутки от нынешнего часа, то уже хорошо. Фузею оставь, офицеру не положено. Шпаги хватит. Возьми с собою еще двоих: солдата с фузеей и толмача. Да помню, что разумеешь по-турецки! Толмач все равно нужен: он добавит тебе времени, чтобы обдумать ответы. Сам не показывай, что ихнюю речь понимаешь. Ну-ка, вид бравый прими! Нос чуть пониже, так только прапорщики задирают, и то свежепроизведенные. Держись с важностью, но без излишка. Вот, теперь хорошо.