Колючая трава, не полностью прикрывающая камни; какие-то жестколистные кустики, — даже весною сей убогий кусочек пустыни, со всех сторон окруженной морем, не радовал взор цветением. Слоистые известковые скалы, трещиноватые и пористые, как губка… Еще бы, откуда тут быть воде?! Скудные зимние дожди не насыщают почву: влага уходит вглубь, моментально впитываясь.
У берега можно было видеть следы прежних высадок: то развалившийся очаг из плоских камней, то треснувшую бочоночную клепку, то выветренные кости, всего скорее человеческие… А вот в стороне явно тесаные плиты; такие древние, что помнят, наверно, Ганнибала или Сципиона…
И удивительная тишина. Не просто безлюдье — и живности почти нет! Лишь изредка пролетит морская птица, да ветер шевельнет жесткую траву.
— А знаешь, Марко, — я нарушил молчание пустыни, — ставлю гинею против шиллинга, что найду на острове воду. Что скажешь?
— Как будет угодно Вашему Сиятельству: сказали, значит найдете.
— Дело не в том, кто из нас сиятельство. Вот смотри, дождевые воды куда уходят?
— Через трещины стекают в море.
— У самого берега — да; а в середине острова? Должны остаться в порах камня. Поскольку пресная вода легче морской, она будет сверху. Камни и песок препятствуют перемешиванию. Выкопать колодец, имеющий дно точно на уровне моря… Не глубже: чем глубже, тем солоней!
— Если будет колодец — здесь точно кто-нибудь поселится. Скорее всего, магометанские корсары.
— Само собой. Нет смысла что-то делать на пользу врагам.
Далековато на запад и слишком близко к Африке; однако, за неимением лучшего, бухта для рандеву с греками годилась. Перебравшись в Мессине на неаполитанское каботажное судно, отправил Димитракиса с депешами обратно в Архипелаг — и карусель завертелась! Турецкое зерно, доставленное в Италию, само по себе не покрыло бы даже четверти взятого подряда, но… Откуда другим об этом знать?! В торговле имеются свои хитрости. Цену можно вздуть (или сбить) путем сговора, только устойчивость оной будет в обратной пропорции к отклонению от равновесного положения. На сильно извращенном рынке чуть-чуть, одним мизинчиком, подтолкни — самые малодушные (или самые дальновидные, по обстоятельствам) начнут перебегать в противоположный стан, и все рухнет! Вот он, мизинчик-то, из Турции и протянулся! Мои собратья по промыслу, тосканские евреи, устрашившись, что скупленные ими провиантские запасы залежатся до нового урожая и обесценятся, начали избавляться от хлеба. За неделю цена упала на треть! Контракт удалось исполнить своевременно и с прибылью.
С пороховой мельницей тоже неплохо получилось. Дон Карлос при ликовании народных толп занял Неаполь в самый день моей прогулки по Лампедузе. Однако цесарские гарнизоны крепко держались в Капуе и Гаэте, а пороха для осады, как всегда, не хватало. Сколько ни дай — испанцы всё возьмут и заплатят, не торгуясь. Сопровождая герцога Монтемара в походе на юг и быв свидетелем его славной, хотя бесхитростной, победы над принцем Бельмонте, я завел прочные деловые связи и надеялся, ежели война продлится, взять на себя изрядную часть поставок оружия и амуниции. Дело выглядело достаточно верным, чтобы заранее разместить заказы в Англии.
Еще одна удача, совсем неожиданная, была оборотной стороною чужой беды. Давно ли ветковские раскольники, бежавшие из России в Литву, прогнали моих вербовщиков и отказались переселяться в Англию? Теперь от них пришли ходоки просить о помощи! А причина в том, что императрица Анна, воспользовавшись военным случаем, отправила на Ветку бригадира Сытина с пятью полками, дабы вернуть беглецов силой. Иноков староверческих разослали по монастырям на покаяние, мирян — в места прежнего жительства либо на поселение в Ингерманландию. Всего тысяч сорок вывели из Литвы. Однако самые ловкие (и самые непримиримые) убежали. Шатаясь меж двор по Речи Посполитой и страшась вернуться в разоренные слободы, они, по словам старцев, нигде не находили покойного места и с великим сокрушением вспоминали отвергнутую милость.
Из трех раскольничьих послов два были действительно старцами, а третий… Бороду сбрить — может, и помоложе меня окажется. И взгляд хитрый: видно, что купчина. Похоже, на него возложили заботу, как добраться до Италии и найти графа Читтанова, а те двое больше пекутся о духовной непорочности братий по вере.