А корова есть траву.
Невзначай она съедает
Нитку, череду, дитя.
Неразумная скотина
Есть хозяина, шутя.
Мать хватилась – нет сыночка,
Ищет, кличет, слёзы льёт,
В голос, бедная, рыдает,
На себе одежды рвёт.
Сын её услышал: « Мама»!
« Томас, мальчик мой, ты где»?
А ребёнок отвечает:
« Я у Бурки в животе».
А корова, испугавшись
Криков и прыжков в нутре,
В лес спешит, как говорится,
По нешуточной нужде.
Мать за ней – и вот он, Томас,
Малость грязный но живой.
Завернув дитя в передник,
Мать несёт его домой.
Эльза. Ваша милость, это всё ложь!
Вармунд. Ай-ай-ай! Да знал бы я, что за вами такое водится, что вы пришли разнюхивать
да выведывать, ни за что бы в дом не впустил.
Томас. Ваше величество, эта песня бросает тень на мою репутацию.
Гиневра
Что б он ни пел, малыш, ты навсегда
Останешься спасителем отчизны.
Персивейн
( поёт)
Шумно в доме, все при деле,
Все готовят колбасу.
И наш Томас, Мальчик-с-пальчик,
Тут как тут, он начеку.
Фарш готов, его бросают
На огонь в огромный чан,
И никто не замечает,
Что малютка в чан упал.
Печка знойным жаром пышет,
В чане варево бурлит,
Ни никто-никто не слышит,
Как малютка наш кричит.
Вскоре варево готово,
И в двенадцатом часу
Мама сына между делом
Запихнула в колбасу.
И, как водится, колбасы
Здесь же вешают в трубу,
Что бы прокоптилось мясо
И имело должный вкус.
Только слышат: « Мама! Мама»!
« Томас, мальчик мой, ты где»?
А сыночек отвечает:
« Здесь я, мама, в колбасе.
Ни вздохнуть, не повернуться,
Я уж выбился из сил,
Потому что фарш колбасный
Накрепко меня стеснил.
Это сущее мученье,
Фарш совсем забил мне рот,
Я терплю ограниченье
Человеческих свобод».
Из коптильни вынимают
Колбасы копчёной круг,
Надрезают – вот он, Томас,
Мальчик-с-пальчик, тут как тут!
Петер ( хохочет). Вот здорово его поддели!
Томас. Ваше величество, это не романсы, а издевательские стишки, и, поскольку они
направлены лично против меня, я осмелюсь назвать их пасквильными.
Эльза ( плачет). Милостивый государь, если бы это была правда, я бы первая призналась, но это наглая ложь.
Вармунд. Видит, Бог, мы би рады варить колбасу, да из чего? В доме хоть шаром покати.
Где уж здесь ребёнку в котёл упасть?
Персивейн
( поёт)
Но когда он спас отчизну
И Британию прославил,
Сам король малютку вызвал,
Что б вручить ему награду.
И сказал: « Я слышал, бедно,
Вы в деревне там живёте.
Для тебя казна открыта –
Забирай, что только хочешь».
И ведёт малютку маршал
В королевские подвалы.
Вскоре Томас наш выходит,
Тяжкой ношею придавлен.
В три погибели согнувшись,
Тёмным лесом, чистым полем
Он бредёт, и только к ночи
Добирается до дома.
В дверь стучит, кричит: « Откройте!
Я принёс семье спасенье.
Из казны из королевской
Взял я всё, что мог осилить»!
Ношу с плеч, и со словами:
« Вот, ни в чём нужды не знайте»! –
Он родителям под ноги
Грош серебряный бросает.
Эльза. Это ж надо, серебряный грош! И не стыдно вам, насмешник, над бедными людьми
потешаться!
Артур
Простим певцу смешную эту песню.
Появляется Кай.
Кай
Какое счастье – снова зреть отчизну!
Гиневра
Как скоро вы вернулись, милый Кай!
Кай
Я начал с Галлии и Рим я посетил,
В Далмацию наведался попутно,
Когда спешил до Греции добраться,
Оттуда повернул на север, в Туле,
Над Готией ( имеется в виду остров Готланд) промчавшись. А потом
В Гибернию попал. Там сделал разворот
И, миновав Германию и Рону,
В Иберию спустился с Пиринеев.
А уж потом через Рукав и Дувр,
Домой вернулся. Денег не жалел.
Я на горе какой-то пропустил
Там кубок превосходного винца,
И вкус его ещё мне греет нёбо!
Ну, чем не путешествие? Теперь
И я могу с величественной миной
Порассуждать: « Да, Рим – великий город!
Красива обувь? Что вы! Нет, в Равенне –
Вот там, скажу я вам, сандалии. Восторг!
А рыба лангобардская какая!
Нет, тот невежда, кто не видел света».
Артур
Скажи, мой друг, а где ж всего прекрасней?
Кай
О, мой король, когда посмотришь мир,
Расширишь кругозор, изучишь нравы,
Обычьи чужеземные и жизнь, –
Не остаётся места для сомнений.
Артур
Так, значит, есть страна, что лучше всех?
Кай
Быть может, я чего-то недопонял,
Но сколько ни смотрел, всё мне казалось,
Что дома лучше. Мне неведом сдвиг
Тех вояжёров, что домой с чужбины
Презрение к отечеству привозят.
Нет, мой король, милей всего на свете
Земля моей Британии родимой.
Что до меня – я б никуда не ездил.
Да я и сапоги уже вернул.
Артур
Тогда прошу к столу. А храбрый Томас
Сегодня будет пиром верховодить.
Трубят трубы, все уходят.
Занавес.
1811 г.
В основу сюжета пьесы Л. И. Тик положил французскую сказку из сборника Ш. и П.
Перро. Мотивы этой сказки автор соединяет с образами английского и немецкого
фольклора. Кроме того, он использует мотивы и образы основанной на этих же источниках
пародийной « Трагедии трагедий, или Жизни и смерти Томаса Тама Великого» ( 1730 г.) английского драматурга Генри Филдинга http://www.rulit.me/bd/?b=245469, а так же её
общий тон и специфику. Немецкие романтики чрезвычайно высоко ставили комический
талант Г. Филдинга, чувствовали в нём близкого по духу эстетического протестанта. В
частности, Тик нашёл для себя приём пастиша в его « Трагедии трагедий, или Жизнь и
смерть великого Томаса Тама» ( русский «Мальчик-с-пальчик»), где текст пьесы был
скомпонован из наиболее шаблонных элементов современных ему трагедий и пьес
предшествующего времени и насыщен легко узнаваемыми тогдашним зрителем
скрытыми цитатами, которые, будучи помещёнными в ненадлежащий контекст, звучали
комично.
Подражая Филдингу, Тик насыщает своего «Мальчика» цитатами из пьес Ф. Шиллера
«Дон Карлос» и «Валленштейн», идиллий И. В. Гёте, пафосный стиль и популярность
которых вызывали у романтиков скепсис и иронию. Однако в этой пьесе пародия Тика
распространяется уже и на некоторые аспекты романтического мироощущения. «
Заоблачные» устремления ранних романтиков выглядели в контексте немецкой
действительности периода наполеоновских войн несвоевременными. Следует так же
иметь в виду, что к этому времени романтизм в произведениях эпигонов вырождался в
комплекс модных мотивов и приёмов. Такие персонажи комедии, как поэт Персивейн, натурфилософ Альфред и особенно « воспаряющий духом в романтической глуши» гофрат
Геут, нестерпимо « поэтичный» и уже не замечающий, что говорит стихами
( романтическая разновидность в этом отношении мольеровского Журдена ( см. «
Мещанин во дворянстве»)), свидетельствуют о том, что Тик пародирует некоторые образы
романтической литературы, становящиеся к этому времени уже тривиальными.
« Немецкая романтическая комедия». Сост., вступ. ст. А. В. Карельского. СПб., «
Гиперион», 2004 г. С .157 – 221.