разновидности грибов, трюфели, скажем… К чему первым делом устремляется душа
человеческая, когда в ней просыпается сознание?
Альфред. К грибам.
Кирмес. Опять грибы? Странно! Скажите, если бы фортуна предоставила вам выбирать
между почётом, богатством и мудростью, что бы вы предпочли?
Альфред. Грибы.
Кирмес. Вот как?
Кай. Ну, что там с ним? Может, в темницу его?
Кирмес. Видите, ваша милость, у него идеум фиксум или, по-простому говоря, устойчивая
мысль, но для окружающих она безопасна, и утверждать, будто он совсем свихнулся, на
этом основании было бы не верно. Скорее это, как бы сказать, сдвиг или заскок. Парень
большой охотник до шампиньонов, у него на этих грибах свет клином сошёлся, они для
него и теология, и философия, а в остальном он вполне в своём уме. И он уж точно ни в
коем случае не вражеский лазутчик.
Кай. Тогда пускай идёт своей дорогой. Это вам наука, мой юный друг, в другой раз будьте
осмотрительней.
Альфред. Эти места неблагоприятны для изучения естественной истории. ( Уходит).
Кай. До трактира далеко было, а у парня всё-таки рана, да и цирюльник как раз навстречу
попался, вот мы в твой дом и завернули.
Вармунд. Большая честь для бедного человека.
Какй. Да, кстати, я должен тебе десять шиллингов. Деньги у меня как раз с собой, на вот, возьми.
Вармунд. Жена!
Кай. Берёшь или нет? По-моему, я достаточно долго заставил тебя ждать. Бери, пока не
поздно. Такая уж сегодня на меня блажь нашла – долг заплатить, и я не уверен, что в
другой раз я так просто захочу раскошелиться.
Вармунд. Премного благодарен, ваша милость. Жена, беги в трактир, да поживей,
хороший ужин нам не помешает.
Эльза уходит.
Кай. Ну, что нового, дружище цирюльник?
Кирмес. Всё по-старому, ваша милость, и лучше не делается, от чужеземных гостей
кругом одни беды и разорение. А правду ли говорят, будто наш добрый король проиграл
ещё одну битву и в ней двадцать миллионов народу полегло?
Кай. Ну, уж не настолько плохи наши дела. А что, цирюльник, много ли сейчас
зарабатываешь?
Кирмес. Ах, ваша милость, сущие крохи, и с каждым днём всё хуже. Скверные наступили
времена, люди всякий кураж потеряли. Вот раньше – это была жизнь. Что ни воскресенье
– не говоря уж о праздниках или тем более о ярмарках – то пьянка, трактир ходуном ходит, а мне только и оставалось, что с вечера мази и примочки заготовить, потому как наверняка
знал: ночью за мной пришлют. Иной раз до 20 голов перевяжешь, а какие раны бывали –
глубокие, опасные, любо-дорого посмотреть! Такую рану лечить – на целый месяц
растянуть можно. А сколько надо было вправлять вывихов! О шишках и говорить нечего, лечи – не хочу. И платили люди от души. А теперь что? Тьфу, даже говорить неохота.
Благодарение ещё вашей милости – если бы вы время от времени за порядком не
приглядывали, людей бы уму-разуму не учили и мне работёнку не подбрасывали, как вот
сегодня этого пришлого чудака, – совсем бы пропал. Ишь, добряк, целый стерлинг мне
заплатил, а причиталось с него всего-то четыре фартинга.
Кай. Вот видишь, никогда не знаешь, откуда удачи ждать. Так что не вешай носа.
Кирмес. Всё бы ничего, ваша милость, да поборы больно велики, и каждую неделю новые.
От этих поборов у людей всякая охота пропадает кровь себе пускать или там пиявок
ставить. Теперь ведь как? Вот, к примеру, прослышал я, что толстяк Джеффри занемог, и
не на шутку, слёг даже. Захожу к нему как бы невзначай, проведать, спрашиваю, не нужно
ли чего. Он только головой трясёт. Жена его, она добрая женщина, начинает его
уговаривать, полечись, мол. « Нет, – отвечает, – нужно ли мне лечиться – это, мол, ещё
вопрос, а вот что лечение мне в шиллингов 5 – 6 обойдётся, здесь и вопроса нет. А я не
могу тратить такие деньги на подобную ерунду. А потом, – говорит, – чего ради лечиться?
Поборы плати, на постой принимай, так что лучше уж сразу помереть». Видите, ваша
милость, какое рассуждение, какая, можно сказать, философия теперь в народе, и, Бог
свидетель, у меня язык не поворачивается осуждать этих несчастных людишек, они не
просто бедны, они, я бы сказал, совсем швах. Недавно случился здесь у одного удар, я
хотел, как честный хирург, сделать кровопускание – так, верите ли, он отказался, у него
денег нет. Так и помер, бедняга.
Кай. Будь здоров, Вармунд… Ну, цирюльник, ты идёшь? Смотри, темень какая, ночь на
дворе, а она доброму человеку не помощница.
Кирмес. Слушаюсь, ваша милость. Да, кстати, Вармунд, как там с нашим делом? Ну, да ты
обо мне не забудешь. Шиллингов 7 – 8, и все счёты. ( Уходит с Каем).
Вармунд. Да уж, недолго мне радоваться, кум цирюльник в таких делах знает толк.
Появляется Эльза с горшками и котелками.
Эльза. Вот, муженёк, с божьего благословения всё, что душе угодно. Суп, мясо, овощи.
Сейчас, только на огонь всё поставлю. И доброе крепкое пиво.
Вармунд. Давненько мы пива не пробовали. Ну, жена, сегодня повеселимся.
Эльза. Вот, пей.
Вармунд. Собери на стол, да смотри, что бы не подгорело ничего, есть хочется зверски.
Эльза. И что это на господина сегодня нашего нашло? Бывают же такие просветления.
Вармунд. Хорошо, что добром кончилось, а могло бы и иначе обернуться.
Эльза. Садись, ужин на столе.
Вармунд. Вкусно – язык проглотишь! Дай-ка пива.
Эльза. Господи, за что же нам такое счастье?
Вармунд. Можно сказать, само в руки свалилось, а мы и палец о палец не ударили. На вот, выпей.
Эльза. А не крепко будет? Отвыкла я от пива. Ах, Боже мой, где-то теперь наши сорванцы?
У них-то небось животы подвело от голода.
Вармунд. Помолчи, жена, и без тебя тошно.
Эльза. Бегают по лесу, кричат, зовут, а темень вон какая, того и гляди – волк, одни
косточки от них и останутся.
Вармунд. Замолчи, кусок в горло не лезет.
Эльза. А ведь это наши детки, кровные! А радости от них сколько, когда они послушные
были! А как они улыбались, а как умели подластиться! Вон на столе столько добра, не
съесть всего – а они там с голоду помирают.
Вармунд ( бросает нож, плачет). Хватит, говорю, сил моих нет! Жена, верни мне детей!
Эльза. Сам виноват, сам и верни!
Вармунд. А кто посоветовал всех их в лес увести, кто?
Эльза. Замолчи, это твоя безбожная выдумка! Я хоть и согласилась, – так у меня сердце
разрывалось!
Вармунд. Ещё одно слово – и я разобью пивную кружку об твою голову!
Эльза. И разбей, и разбей, убийца! Потом только ещё больше куму цирюльнику
задолжаешь!
Вармунд. Это тебя надо было в лес вышвырнуть, а детей оставить!
Стук в окно.
С нами силы небесные! Никак, привидения!
Эльза. Как знать, может, и не привидения вовсе…
Вармунд. Да кого же ещё в такое время принесёт? Помолимся, жена. Прости мне худое
слово и напрасный гнев.
Эльза. Пойду, открою.
Вармунд. Не смей! Говорю тебе, привидения! Осеним себя крестным знамением – и они
уйдут.
Снова стук.
Эльза. Хоть спросить, кто такие…
Вармунд. Тебе охота – ты и спрашивай, а меня не впутывай.
Эльза ( подходит к окну). Кто там?
Голос Петера ( с улицы). Это мы, матушка, дети ваши.
Эльза. Муж, у меня ноги подкашиваются. Дети вернулись.
Вармунд. Входите, входите же! Ах вы, шалопаи мои! Скорей сюда! ( Открывает двери).
Дети гурьбой вваливаются в дом.
Эльза. Неужели правда?! Неужто смилостивился Господь?!