В пещеру человек вернулся разочарованным и уставшим, ему было стыдно, больно и обидно. Он стал откалывать кусочки от нового кремниевого острия для копья, размышляя о том, какую силу он действительно имеет. Ему хотелось теперь сразиться с тиграми, чтобы разорвать их на части.
До женщины больше не было дела, хотя на душе иногда вновь становилось плохо. И вид луны тогда был невыносим.
На окраинах джунглей человек разгуливал с копьём за плечом.
И однажды он встретил бога, который также прогуливался вдоль рощи и разглядывал птиц, что, сидя на ветках, пели свои изумительные песни.
— В чем дело, сын мой, что делаешь ты у порога этого леса?
— Ты сказал мне идти в этот лес, чтобы я нашел там то, что заполнит пустоту в моём сердце. Но я был лишь изранен. И пусть теперь мне легче. Пустота ещё зияет внутри. Что мне делать?
— Что ж, сын мой. Возможно, ты ещё не готов был пройти этот путь. Ты найдешь утешение в другом месте. Иди на юг, там найдешь ты среди свежести светлой рощи то, что смягчит твою боль.
— Спасибо тебе. Я всегда верил твоему слову, и моя воля ни разу не поколебалась, и теперь жду, когда жизнь моя достигнет наконец того, ради чего я был создан тобой!
Воодушевленный человек с горящими глазами бросился прочь.
Через бесконечные лоснящиеся на ветру поля, он бежал, легко, рассекая встречный ветер лицом.
Солнце ярко светило на небе в тот день.
Само же небо было иссиня-черным. Отливающим голубым пламенем золотой горизонт. Поля, бесконечные высохшие равнины.
Радость в каждой травинке, которая была словно излитый хрустящий свет, утративший жизнь, упав на сухую землю.
Закрыв глаза человек, вдыхал свежий воздух.
Перед ним была роща, где деревья стояли свободно и далеко друг от друга, листья их были повернуты так, что внутри было крайне светло.
Среди оливковых гладких стволов, словно колонны, подпирающих сетчатую лиственную крышу, шел сын бога.
"Вот она…"
Там, на зелёной поляне, словно на мягком покрывале, на изумрудных мехах матери-земли сидела девушка, с золотистыми волосами, цвета опаленных степей.
Она повернулась, колыша вьющиеся пряди и явила свои небесные глаза, в которых было в каждом по блику в виде маленького солнца.
Так человеку показалось.
— Здравствуй…
— Здравствуй, — она приветливо улыбнулась.
"Но не слишком ли легка твоя улыбка?"
— Как твоя жизнь здесь? — спросила девушка.
И повеяло мягкостью, какую не давало прикосновение самых прекрасных шкур животных, что человеку удалось добыть, какой не обладала трава, какой не было у свежего морского ветерка.
— Я… охочусь.
— Ты охотник?
— Да. Победил здесь зверя из каждого рода. Никто не равен мне, кроме… это не важно. А чем ты живешь?
— Я храню эту рощу. Больше меня ничего не тревожит.
"Она так добра. В этот раз нужно быть мягче."
— Ты хочешь пойти со мной?
— Пойти с тобой?
— Да. Я живу там, на берегу моря, мой дом увешан шкурами, мы будем есть мясо каждый день. Я лучший охотник в этих землях. Нет равного мне. Ты пойдешь?
— Нет, прости.
— Почему?
— Потому, что мой дом, это прекрасная роща, а твой гнусная холодная пещера.
— Откуда ты знаешь!?
— Мне шепчут птицы. Я вижу все, что происходит в этой округе. Наш бог создал тебя беспомощным. Ты отнюдь не самое любимое из его творений.
— Но я не видел никого сильнее себя самого в этих землях!
— Да? — сказала она и рассмеялась, — уйди прочь отсюда, ничтожество.
Человек хотел было разозлиться, он сжал копьё, но не решился трогать девушку. Вместо этого он сделал несколько шагов, как будто оступился, и, задыхаясь от стыда и волнения, побежал прочь, он отбросил своё оружие и помчался во весь опор.
Прочь от деревьев, он затерялся в бесконечных полях, обуреваемый поднявшимися ветрами. А внутри ветра души превратили его дух в рванный шторм, его дожди полились наружу слезами.
Бежал, пока силы не кончились.
Упал.
Пустыня внутри.
Трещины пошли по душе, как будто она стала той самой сожженной солнцем землёй. Где-то в глубине её были семена любови, и наконец они умерли, жар солнца добрался до них.
_____
Много дней он лежал.
Погода не смела стать ни солнечной, ни дождливой; пока человек покоился, небеса стихли. И вот наконец дух его собрал по крохам последние силы, чтобы вселить их в тело, которое встало.
Сперва одна нога, колено, потом другая. И вот уже, пошатываясь человек устало смотрел в никуда, свесив вдоль туловища сильные руки, сломавшие не один хребет, свернувшие не одну шею, поборовшие не одного врага. Теперь эти руки ниспадали в своей беспомощной ненужности.
Рогатый подошел сзади и положил руку на могучее плечо.