-Классная штука! Вот бы мне такой – я бы тебе показал небо в алмазах! Нет, я точно перееду в Бостон! Дай-ка потренироваться! Скоро приду!
-Можешь потренироваться с Тони! Вы с ним быстро найдёте… общий…
Я накрыл Джулию одеялом. Та послала мне воздушный поцелуй и через секунду захрапела. Я забрал вибратор, зашёл в туалет и выкрутил крышку с надписью «Дайнэмикс». Кроме батарейки, приводов и пары пружин там оказался какой-то чёрный монолитный прямоугольник размером с зажигалку. Он не соединялся ни с чем и был просто приклеен к внутренней стенке. Я завернул игрушку в пакет, взял свои вещи и вышел из дома. Инженер широкого профиля сидел на скамейке, но уже не курил, а взгляд его казался более осмысленным.
-Скажите, у вас есть автомобиль? – я покрутил для наглядности руками в воздухе. – Авто! Би-би! Пока Джулия спит, я хотел бы прокатиться по городу. Вечером приеду с гостинцами, и мы отметим встречу! – маячил я руками, как глухонемому.
Нарк молча развернул ко мне не менее широкий анфас и кивнул в сторону гаража. Я открыл двери и увидел… «Хабар»! Правда, ярко красный, на больших колёсах, с надписью «Сделано в Америке», но не узнать его было невозможно! Я подошёл к машине вплотную и сказал тихо по-русски:
-Стоять! Голос!
Машина приподняла пузо и загудела. Я открыл ворота, выехал на улицу, прикрыл двери гаража и поехал на север.
Часть двенадцатая
Навигатор рассказал мне предстоящий маршрут, после чего я его выключил от греха, чтоб лишний раз не светиться на хитрых радарах полиции, тем более, что направление к канадской границе указывалось на знаках вдоль дороги через каждые двадцать – тридцать миль. Через три часа на трассе возникло скопление грузовиков. Я остановился у обочины, взял вещи, сказал: «Сидеть!», похлопал «Хабара» по капоту и подошёл к ближайшему тягачу. В кабине сидел толстый темнокожий бородач и слушал какой-то старый убойный рок. На просьбу подбросить меня до Монреаля он ответил, что подбросит без проблем, если я не террорист и меня не остановят на таможне. На границе мы простояли четыре часа, но в итоге шлагбаум перед нашей фурой поднялся и мы неторопясь пересекли канадскую границу двадцать шестого июня две тысячи сорок седьмого года. (Ну, надо же так совпасть!) Всё внимание американских пограничников было приковано к грузам и людям, переходивших границу со стороны Канады. Там стоял шум, гам, одни грозили адвокатами, другие – автоматами. На людей, едущих из штатов, обращали внимание только канадские погранцы. Нескольким туристам перед нами они дали от ворот поворот. Но у нас с документами было всё гладко. Поэтому наша проверка заняла не больше пятнадцати минут. В фуре у бородача оказались конфеты и печенье. На мой паспорт глянули, пробили по базе и тут же махнули рукой, мол – давайте, двигайтесь, не отвлекайте людей от важных дел!
За всю дорогу до Монреаля бородатый не проронил ни слова. Он кивал в такт грохочущей музыке и не обращал на меня ни малейшего внимания, за что я ему был очень благодарен. Потому что, спроси он меня: «Куда направляешься?» – я бы, наверно, ответил: «Братан! Ты не поверишь! Домой! Во Владик!» – и расцеловал бы его в бороду.
В Монреале я сначала хотел поискать российскую дипмиссию, но увидел будку видеосвязи и позвонил дяде Уэйну. На экране появилась его супруга. Я спросил её - не сможет ли она позвать дядю Уэйна? На что она ответила вопросом на вопрос: откуда я звоню? Я сказал, что из Монреаля. Она попросила уточнить адрес. Я сказал, что стою в будке на автовокзале, рядом небоскрёб с надписью «Канадский национальный банк» и большая реклама фирмы «Кэнон». Елена Петровна записала всё на бумажку и велела от будки далеко не уходить.
Я вышел на улицу и стал ждать. Эти пятнадцать минут были, пожалуй, самыми долгими в моей жизни! Когда около меня остановилось такси и из него вышел дядя Уэйн и ещё какой-то невзрачный гражданин в шляпе и сером костюме, я боялся, что разревусь. Я, как тогда, в Мексике, ткнулся лицом в плечо хохла и сказал:
-Дядя Уэйн! Как я рад тебя видеть!
-Молодец, племяш! Не подвёл, прорвался! Едем, нас уже ждут!
Мы сели в такси и через полчаса уже заходили в российское представительство. Там я прожил четыре дня. Я рвался домой, но товарищи попросили подробно рассказать всё виденное и слышанное по горячим следам. На это ушло ровно четыре дня! Мне задавали разные вопросы, а я отвечал. Серьёзные дядьки то выпучивали глаза, то давились со смеху. Я объяснил, зачем притащил чёрный прибор ночного пользования, и его тут же унёс какой-то мужичёк в очках. На вопрос – нашёл ли я своего отца? – я ответил, что – нет. Отец умер.