Один из стоявших рядом китайцев расставил руки в стороны и принялся что-то шептать. Раньше я принимал это за их молитву, но теперь до меня дошло, что этот парень принимает такую позу ради того, чтобы пообщаться, но не с Буддой или Христом, а с кем-то более телесным. Во-первых, он покрутился на месте, как бы определяя направление, потом закрыл глаза и что-то забубнил. Потом замолчал, несколько раз кивнул головой, буркнул: «Щи!», опустил руки и что-то сказал своим землякам. Те покивали головами, некоторые тоже упомянули щи, а потом один из них (Даже не знаю, как его описать. Они все казались совершенно одинаковыми с моей точки зрения: невысокие, невозмутимые, коротко стриженые, хоть уже и обрастающие, но без бород и усов, худые, с непробиваемыми лицами живых мумий.) подошёл ко мне и тихо, на хорошем русском, сказал:
-Мы связались с центром. Одного нашего, который прикинулся на корабле мёртвым, подобрали. Нас предупредили, что утром в порту будет организована диверсия. Специальная группа взорвёт танкер. Мы должны в это время сбежать. Идти надо на юг, в Мексику. Там нас встретят и переправят в Китай и Россию. Переведи это товарищу в шерстяном плаще. Ты готов стрелять в американских империалистов из своего пистолета?
Твою же мать! Оказывается, про мой пистолет и они знают! Я, прям, корни пустил и остолбенел от всего, что только что увидел и услышал! Наши заволновались и загалдели, но китаец приложил палец к губам, и народ приутих. Я почти на ухо перевёл радостную новость мексиканцу, тот мой инглиш, вроде, понял и рассказал план действий своим.
Я достал свою драгоценность из кобуры, крутанул барабан. Тот скрипнул и застрял. Старпом подошёл к китайцу и заверил его, что оружие - в надёжных руках и к утру будет в полной боевой готовности. Володя Глубоков, мой тёзка и по совместительству - судовой электрик, метнулся к трибунам и притащил старую банку из-под тушёнки «Великая стена». Под крышкой ещё оставался старый вонючий жир, который был аккуратно собран соломинкой и перенесён на трущиеся детали револьвера. (Я только сейчас узнал, что являюсь счастливым владельцем не пистолета, а револьвера. Всегда думал, что это одно и то же!) Вытащили патроны, всё протёрли, продули и собрали. Ствол внутри сильно заржавел, но наши меня успокоили тем, что после первого же выстрела он станет чист, как попа младенца. Я нервно следил за тем, как моя единственная радость, опора и надежда переходит из рук в руки, но ствол мне вернули обратно. Я бы даже сказал – мне его заново торжественно вручили с напутствием бить гадов в глаз, не портить шкуру. А если патроны закончатся – просто наставить ствол на ближайшего пиндоса и крикнуть страшным голосом: «Бросай, сука, оружие!»
Я покрутил в руке смертоносную железяку, вспомнил эсминцы в порту, самолёты, джипы с пулемётами, тысячи две пехоты с автоматами – и понял, что завтра у нас будет не война, а прогулка! Так, в тире из воздушки побахать! Спрятал оружие в кобуру, глянул на смертничков, но было уже совсем темно, и ничьих взглядов разглядеть было невозможно. Думаю, все они не хуже меня видели, сколько солдат вокруг, сколько техники. А у нас было шесть патронов в барабане! Видела бы меня сейчас мама! Ведь ей, скорее всего, просто скажут, что умер от какой-нибудь малярии или погиб в авиакатастрофе. А я готовлюсь к бою. Первому и последнему в своей жизни. И живот крутит от страха так, что надо срочно бежать за дальние ворота. И руки дрожат, и ноги трясутся. Хорошо, что темно, никто не видит. Хорошо, что я не один. «На миру и смерть красна!» - вспомнилась вдруг русская поговорка. И вправду: один бы повыл на Луну, а принародно - как-то неприлично. Ведь никто же не падает в обморок, не скулит, даже не предлагает что-то отсрочить или изменить. (План прост до безобразия: взрыв – и сразу кидаемся на охрану. Я стреляю, ближайшие ко мне хватают освободившиеся автоматы и тоже стреляют. Если меня убьют – хватают мой револьвер. Прорываемся в город, проходим сквозь него до гор, поворачиваем направо, а там до Тихуаны – рукой подать. На границе нас должны ждать. Конечно, короче бы перебраться на косу Коронадо, туда, где красивый мост, срезать угол. Или вообще захватить судно и доплыть до Мексики по воде. Но если весь наш план был полной фантастикой, то такие завихрения не вписывались даже в жанр фэнтэзи. На Коронадо было не протолкнуться от грузовиков и солдатни, а одного самолёта с авианосца достаточно, чтобы пустить на дно любую шаланду.) И ещё вспомнилось высказывание какого-то нашего адмирала: «Русский моряк спрашивает не – сколько врагов, но – где они?» Странно! Из каких глубин памяти это всплыло? Значит, я и такое читал? Или это кто-то из моряков только что произнёс? Или это во мне с рождения? Ведь много лет на языке были только рекламные слоганы типа: «Новый год – это праздник, который надо встречать в «Икея»! Или - «Выпей пепси! Влей в себя глоток мечты!» Или - «Вставь себе нашу свечку – и выиграй новую печку!» Или - «До сих пор горбатишься на своём «Кразе» за сущие копейки? В Вашингтоне тебя ждёт то, что ты заслужил: Единый Американский Банк!».