За дверью больше не раздавалось ни звука. Конечно, если бы не желудки, прилипшие к спине, мы бы срочно сделали ноги. Но из-за двери пахло так вкусно, что мы решились на попытку номер два. Ради кофе мы, не сговариваясь, готовы были рискнуть жизнью! На второй стук уже никто не стрелял. Я крикнул по-английски, что мы с друзьями шли мимо и решили выпить традиционный утренний стаканчик кофе с бутербродом. И не будут ли хозяева заведения так любезны, чтобы налить нам два десятка кружек побольше и покрепче. У нас есть целых три тысячи долларов! Тишина была ответом.
Санёк сказал, что кофе он хочет сильнее, чем в туалет, женщину и поспать вместе взятых, взял тяжёлый столик на одной железной ноге, расширяющейся книзу, и пошёл на штурм. Дверь вылетела с одного удара. Санек пригнулся, опасаясь возможной пули, потом встал во весь рост, внимательно оглядел то, что было за дверью, и сплюнул. Мы подошли поближе. Кофе там было столько, что мы его даже не допили. Он стоял на ещё горячей плите в ведёрной кастрюле. Только что сваренный! Ароматный! С настоящей гущей на дне! На полках стояли разные банки с крупами, специями и сахаром. В холодильнике лежала целая голова сыра, стояла фляжка молока и упаковка шоколадных батончиков. Мы брали кружки, заходили на кухню, перешагивали через тело хозяина в грязном фартуке, колпаке, револьвером, похожим на мой, в руке, и простреленной головой, черпали кофе половником, сыпали сколько хотели сахара, наливали молоко, отрезали сыр и рвали целлофан с батончиков. Белый хлеб, уже нарезанный под тосты, горкой лежал в плетёной корзине на столе. После традиционного утреннего кофе мы забрали остатки сыра и хлеба с собой. Глазами я съел бы быка, но после первого же бутерброда понял, что наелся. То же разочарование наблюдалось и в глазах моих товарищей. Еда из времяпровождения, хобби, удовольствия превратилась в способ существования. И, как оказалось, требовалось её гораздо меньше, чем мы до этого могли себе представить. Я погладил свой плоский живот, потом подошёл к висевшему над раковиной мутному зеркалу, и впервые за два с лишним месяца оглядел свой лик. Труп хозяина кафе меня удивил (Задел мою всё менее нервную систему.) гораздо меньше, чем собственное отражение. Я даже оглянулся на всякий случай. На меня пялился незнакомый худой патлатый мужик с морщинами на щеках, чёрной ссадиной через весь лоб, грязный как свинья, с пыльными волосами. Я наклонился над раковиной. Грязная жижа из крана капнула и кончилась, но на полу стоял жестяной бочонок из-под попкорна, полный относительно чистой воды. Умывшись как мог, я вновь глянулся в зеркало. Грязь немного смылась, невесть откуда взявшаяся ссадина защипала, а вот пыль на волосах как была, так и осталась. «Да, придётся стричься под ноль!» - подумалось мельком.
-Выгодные мы мужики стали! – заметил матросик, сделавший себе по запарке два бутерброда с сыром и после употребления первого понявший, что погорячился. – Не жрём, не бухаем, по девкам не таскаемся! Рома, помой тут посуду по-быстрому, пыль протри! Наведи порядок в заведении!
-Сейчас, только в прачечную сгоняю! – Рома допил кофе, который налил в поллитровую стеклянную банку ввиду малого количества кружек, отдышался, отрыгнул, потом нагнулся над трупом, похлопал его по спине и сказал:
- Спасибо, старик! Выручил! Только посуду нам мыть некогда. Ты уж сам тут как-нибудь. Одно в толк не возьму: зачем ты застрелился?
Смерть окончательно перестала пугать, превращаясь в обыденность.
Я вытряхнул из хозяйского барабана гильзы, надеясь разжиться нужными мне патронами, но все они оказались стреляные. У этого повара оставался только один патрон! Значит, запасные можно не искать. А вот этот, ещё тёплый и пахнущий селитрой, и был последним. И он употребил его вот так! (Череп крепкий! Выходного отверстия нет. Да и калибр оказался поменьше моего, хотя с виду пушки почти одинаковые. Как много, оказывается, на свете этих калибров!) А ведь мы могли пройти мимо его заведения! А когда стучались, то у нас и в мыслях не было кого-то грабить и убивать. У нас были деньги и кредитки убитых охранников. Мы, беглецы и чужаки, просто хотели жрать! А этот человек, американец, находящийся у себя дома, живущий в получасе ходьбы от одного из красивейших пляжей в мире, в стране вечного лета, красоток и полезных гамбургеров, в ужасе застрелился от одного только стука в дверь, даже не спросив: «Кто там?» Может, он перед этим увидел, как я, взяв «Ругер» наизготовку, перехожу дорогу? Или разглядел армейский штык-нож в руках Гриши – помощника кока? Или оценил габариты Санька, держащего автомат, как я – пистолет: одной рукой? (Мне уже сказали, что амеры называют свои автоматы штурмовыми винтовками, но привыкать к такому дурацкому названию я не собирался.) Или услышал взрыв в порту и решил, что - началось?