Я вышел на балкон. Километрах в трёх громыхал порт, был виден океан и корабли разных размеров. С моего седьмого этажа вид открывался просто отличный. Хотелось ущипнуть себя за руку, настолько всё казалось нереально.
Я упал на широченную кровать, включил кондиционер и погонял телевизор. Шли местные новости, какие-то спортивные передачи, в основном – футбол и бокс, сериал про то, как Зорро одной плетью побеждает целый взвод злобных тупых амеров. Но всё крутили на испанском языке, поэтому я ничего не понял. Потом я спустился на шестой этаж и спросил у дамы за стеклом - где тут обитают русские матросы? Дама вскочила с места и, тряся хорошими такими окороками, побежала показывать мне комнаты, где жили наши. Она постучала в дверь, там сразу же откликнулись:
-Заходи, Макаровна! Лёха как раз переодевается!
Мексиканка, которую хлопцы перекрестили зачем-то из госпожи Кальес в Макаровну, открыла дверь, зашла и затараторила о чём-то с Миколой. Тот взял её под локоток, и они чинно вышли в коридор. Микола увидел меня, пожал руку своей клешнёй, быстро спросил:
-Живой?
-Живой! – ответил я.
-Хорошо. Пойду с Макаровной посижу. Скучно ей сутки цельные одной-то сидеть. Я её русскому языку учу. А она меня – испанскому. Такая баба, что прямо – ух! Заходи, наши там текилу пирожками с какой-то дрянью закусывают. Как раз тебя вспоминали. Твой ствол – у меня под подушкой.
Меня приняли с распростёртыми и сразу налили за здоровье. Я немного выпил, но местный алкоголь был далёк от моих идеалов, поэтому я больше жевал какие-то морепродукты, запечённые в тесте с луком и, конечно же, с огромным количеством перца, и слушал разговоры мореманов. Они рассказали, что после того, как выскочили из-под обстрела (Жаль, пацаны не успели, вечная им память!) и ушли в горы, то встретились с интернациональным мексиканско-китайским отрядом и вместе добрались до границы. Там мексиканцы замолвили словечко, поэтому всех пропустили сразу и без проблем. Хотя просто так из Америки через границу уже никого не пускают. Народ живёт у границы в надежде проскочить на ту сторону, но сбыться этим надеждам не суждено. Ситуация меняется каждый день. Фактически, с Америкой идёт война, поэтому граница на замке, и откроется только после победы, да и то - не факт, что не через год после неё.
У меня поинтересовались - как нога, почему меня постригли почти под ноль, и вообще, как настроение? Я ответил, что с ногой всё нормально. Пока хромаю, но скоро заживёт. Подстригали в госпитале после санобработки, так что про фасон стрижки речь не шла. Операцию сделали так, что нога и новая такая не была. Но вот почему меня поселили в люксе, тогда как остальных – по третьему разряду – не понимаю?
-Тут такое дело, Володя, - взялся ответить за весь коллектив Лёха, поправляя лейкопластырь на раненой щеке, - нас всех водили на допрос. Ну, на собеседование! Всех спрашивали про то, как очутились в плену, кем работаем, что собираемся дальше делать. Мы ответили, что хотели бы домой уехать. А нам сказали, что им очень нужны связи в России, потому что наши поддерживают Мексику в войне, поэтому требуются дельные люди, организаторы, переводчики, агенты. Тут мы и сообразили, что это ж как раз твоё! Офицер спецслужб, язык знаешь, врагов бьёшь наповал. На деле доказал, что амеров ненавидишь. Про товарища твоего погибшего Пашу рассказали. Короче, с тобой хотят поговорить очень большие люди, чтобы ты им помог в деле уничтожения империи зла.
-Лёха, кончай прикалывать! Я же серьёзно спрашиваю! – отмахнулся я, понимая, что ребята прикончили каждый по бутылке текилы с орлом, сидящем на кактусе, и теперь просто стебаются.
Но серьёзно говорить с этим народом не получалось. Близился вечер, и матросы засобирались на море позагорать и искупаться. Я решил сходить с ними. Мне отдали мой револьвер, я положил его в своём номере под матрац, вызвал дежурного и спросил - как бы мне разжиться плавками и полотенцем. (На этом этаже дежурили парни, хотя на всех остальных этажах по вызовам бегали женщины. Я вспомнил Миколу, и мне стало завидно, что я - такой герой, да ещё в таком люксе, и простаиваю!) Парень молча подошёл к огромному шкафу у кровати и отодвинул дверь. Там висело на плечиках и лежало на полочках шмоток – не в каждом магазине столько найдёшь.
-Ого! – только и сказал я.
До пляжа мы шли пешком с полчаса. Правда, песок оказался с камнями и ракушками, а потому резал ноги, а рядом за мыском грохотал порт и несло гарью, зато вода была в меру тёплая (Даже странно, что при такой жаре, которая постоянно тут стояла, температура воды была от силы градуса двадцать два.) и чистая. Народу на пляже отдыхало немного, так что мы устроились у самой воды, плавали и загорали, сколько хотели. Неподалёку оказался павильон с мороженым, и мы купили по огромной порции пломбира. У Вани Брындина оказались песо, уж не знаю откуда. Когда я доедал вкуснейшее мороженое, сидя на полотенце под огромным зонтиком, на меня упала чья-то тень. Я поднял голову и увидел девушку со своего плаката в комнате, только без кольта. Вернее, так мне показалось в первую секунду. Она стояла в метре от меня в разноцветном открытом купальнике, поэтому всё что надо я сразу увидел и оценил.