— Та-ак! — растянул следователь и вновь улыбнулся как-то странно и загадочно. — Да, сыну бедного столяра яблоко само в рот не упадет, — сказал он с неожиданным сочувствием, угадывая в нем смятение и протест простолюдина. Он сам был из разночинцев и знал, что такое унижение от неравенства и бедности: начальство подавало ему два пальца, этого он простить не мог. — Вы где же воевали рядовым? — спросил он.
— А я и не воевал. Не успел. Ночью на передовую пришел, а утром в лазарет попал.
— Вы были ранены?
— Засыпан землей.
— Позвольте, а тут написано, — он заглянул в папку, — точно, был ранен.
— Это уже когда я подпоручиком стал.
— Так, так. Стало быть, рядовой Аникеев был контужен, а подпоручик Шуйский — ранен. — И вновь в голосе его послышались нотки участия.
— Я никогда не был Шуйским, а всегда был Аникеевым-Шуйским, — поправил Родион.
Следователь устроил подпоручику очную ставку с его денщиком.
Странные слова денщика, сказанные при жандармах, будто бы он был зачинщиком и подстрекателем в деле самозваного подпоручика, возбудили особый интерес следователя.
— Так ты, стало быть, знал, что подпоручик самозванец? — спросил его строго Филаретов.
— А как же, сам одежу добывал, — ответил Филимон со своей честной и прямодушной улыбкой на круглом лице, с которого и тюрьма не смогла согнать румянец.
— А ты знаешь, что тебе за это будет?.. Арестантские роты, простофиля!
Филимон вдруг вознегодовал.
— Вы, вашескородие, нас не стращайте, — сказал он с важностью и достоинством, как оскорбленный в своей невинности человек. — Потому как мы ничего не боимся. Мы все претерпели и все превзошли. В окопах гнили, крапиву, навоз толченый курили, цыгарку на десятерых, с одной винтовкой на троих — и та сухомлиновка! Двои ждут, пока третьего убьют. Что с нами сделаешь?.. В каторгу сошлешь, дорогу строить… что ни шпала, то душа… — Он спохватился, что не туда занесся, и тревожно оглянулся на Родиона. — На фронт обратно, вашескородие, только и всего делов, — сказал он сурово и решительно. — И ты, Родион Андреич, обратно рядовым станешь. Вертаемся на фронт, где нам и быть положено, согласно высочайшей воле царя и отечества. Довольно нам в тылу слоны слонять. Надоело смерть, одно лихоимство кругом. Только с покойников хабары не берут. Кто побогаче — от войны откупился, в тылу баклуши бьет. Ни порядка, ни закона. Станешь прежним Аникеевым, тебе прежнее уважение будет, как ты есть русский солдат. И я тебе по гроб жизни благодарный. Сколько раз от душегубства спасал… Никогда, слышь, тебя не оставлю… — Он прослезился.
Следователь слушал эти удивительные речи, полные искренней и наивной солдатской откровенности.
А Родион не сводил с друга грустного взора и думал о том, что вот поверил в него этот добрый силач, и пошел за ним, и отдал ему свою чудесную силу, и обманулся в нем. Родион вдруг низко поклонился другу и товарищу и сказал:
— Прости ты меня, Филимон Никитич! Виноват перед тобой. Завлек благородными помыслами и погубил. К честной цели не ведут бесчестные пути. Вот когда ты спасаешь меня от позора и бесчестия. Пишите, господин следователь! На нем никакой вины нет. Виноват во всем я один.
И Родион, к ужасу и восторгу своего сподвижника, стал подробно показывать, как, возомнив себя полководцем, пошел добровольцем на фронт, как проспал атаку и был направлен на испытание умственных способностей, как бежал из сумасшедшего дома и попал в тюрьму, как бежал из тюрьмы и попал в лес к дезертирам и как, выйдя из лесу, был расстрелян.
Фантазии и злоключения лжеподпоручика тронули следователя.
— К сожалению, — сказал он, — Немезида слепа от рождения. Она видит только закон, а человека не видит. Вы же только то и делали, что нарушали закон.
— Меня заставляли нарушать, — сказал с сердцем Родион.
— Для судей это не оправдание. Дело ваше простое: разжаловать в солдаты — и воюйте себе с вашим приятелем на здоровье. Но всяк судья судит на свой манер. У иного в памяти сложены все установления и законы за последние четверть столетия. Все у него в порядке, только ума нет. Уж он обязательно выищет подходящий закон, — хорошо, если еще в крепость упечет, а то в арестантские роты… А что такое арестантские роты в военное время? Смертники.
Родион понимал, что ему не миновать арестантских рот. Он слишком хорошо знал всех этих судей, смотрителей, приставов, надзирателей, унтеров, губернаторов, царьков, узурпаторов. В памяти его жили все те люди, которые были олицетворением зла и гнета, и те, которые, подобно ему, стали их жертвами.