Он шел наугад. Падал дождь вперемежку со снегом. В тумане мерцали зеленые газовые фонари, и улица, казалось, была погружена в подводную мглу.
Родион вышел на широкий, нарядный, немноголюдный из-за дождя и красивый даже в ненастье проспект с многоэтажными домами и нагими бульварами. Круглые, белые и матовые фонари излучали свет на мокрые мостовые и на зеркальные витрины, в которых выставлено было множество добра и яств. Разноцветные электрические огоньки, бегущие вдоль карниза над кинематографом, освещали громадный плакат с изображением лихого чубатого казака Козьмы Крючкова, который искрошил два десятка немцев в один присест и еще два десятка поддел на пику, точно бабочек на булавку.
На фронте Родион что-то не слыхал про такие подвиги. Да и кому они были под силу, — разве что одному Филимону Барулину?
Звенели трамваи, мчались рысаки на дутых шинах с толстыми, задастыми кучерами и богатыми седоками, а когда раскрывались двери ресторанов, оттуда выхлестывали вместе с манящими запахами кухни бравурные звуки румынского оркестра.
Держась подальше от света фонарей, клянчили нищие, искалеченные на войне, увечные воины, беспризорные ребятишки; слонялись размалеванные проститутки. Всех их грыз голод, они мокли под дождем, осипшие от простуды, болезней, пьянства и разврата, и тихо роптали на жизнь. А какой-то старик вспоминал прошлогоднюю комету «Околлею» с кровавым хвостом — темную предвестницу глада, мора и светопреставления.
Родион пересек мост через черную реку с желтыми маслянистыми и чуть подрагивающими тропинками света на поверхности и углубился в темные, неосвещенные закоулки рабочей окраины с деревянными мостками и застоявшимися лужами. Здесь все напоминало ему родной дом, потому что рабочие окраины везде и всюду одинаковы.
Дождь, недавно ленивый и мелкий, припустил во всю прыть и вымочил Родиона до нитки.
Внезапно во тьме блеснул множеством освещенных окон дом с крепостными башнями по краям. Он тянулся за каменной оградой на целый квартал, сияя в ночи огнями.
Сколько, подумал Родион, в этом большущем доме квартир, комнат, тихих и теплых углов, могущих осчастливить любого бездомного человека. Какая нелепость, сказал себе Родион, кругом столько благ, а человек бесприютен.
Незаметно для себя Родион остановился и задумался.
— Проходи, проходи, земляк! Тут стоять не положено, — сказал ему выросший во тьме солдат с винтовкой.
Родион взглянул на него с грустью и сожалением:
— А куда идти? Некуда. Мне бы койку в этом доме на одну только ночь.
Солдат хмыкнул:
— Видать, ты нездешний. Сюды попасть дело нетрудное, а уж выйти отсюда — это как бог приведет. Тут дверь одна — и та на запоре. Острог, понимаешь, тюрьма тут. Проходи, земляк, проходи!
Родион отшатнулся. Его снова — в который раз — обмануло воображение. Он отошел немного, оглянулся на оконца, тускло светившиеся в ночном сумраке, и вдруг обнаружил, что все они взяты в решетку, ему даже померещились лица узников, серые, изнуренные, заросшие.
Эти люди, подумал он, еще более несчастны, хотя у них и крыша над головой, и койка, и горячая похлебка. Увы, у них нет свободы.
Первые уроки по социологии и правоведению
И вновь потащился Родион по ночному городу, валясь с ног от усталости.
Дождь утих, небо вызвездило, но мягкий и нежный свет звезд терялся в черном ночном пространстве.
Родион вышел на рыночную площадь, окруженную цепью ларей. Вокруг было пустынно и дико, лишь изредка мелькнет в сумраке чья-то быстрая, таинственная тень.
Вдруг из темноты вынырнула маленькая, плотная фигурка с костылем на плече, точно с ружьем.
— Стой! Кто такой?
— Солдат, — отвечал Родион с наивным бесстрашием человека, у которого нечего взять и которому, стало быть, нечего бояться.
— Солдат? Ну, тогда с тебя выкуп поменьше. На шкалик четвертак, защитник отечества! Выпьем за твое здоровье, — весело и сипловато пропел мальчишка лет пятнадцати со вздернутым носом.
Из глубины ночи донесся вопль: «Караул! Убивают!» Родион кинулся было на зов о помощи, но паренек схватил его за руку:
— Куда? Это ты брось! Шалишь! Без тебя обойдутся.
— Но ведь там убивают… — сказал взволнованно Родион.
— Чепуха! Сдуру кто-то заорал, — ответил паренек хладнокровно. — Мы мокрыми делами не занимаемся. Откупится. Тоже дуралей, нашел где «караул» кричать. Кто его тут услышит? Разве другой такой же дуралей. Так что гони солдат полтину, не мешкай, потом дороже обойдется. Мишка Хромой плохо не посоветует.