Человека познакомили с мореплавателями Врангелем и Литке, географом Ханыковым, писателем и философом Одоевским, хирургом Пироговым, а он скучал! Он отправился к Далю провести вечер, а люди эти не умели, не могли себе позволить проводить время. Они заполняли время делами.
Досиди случайный посетитель до одиннадцати, услышал бы, как Даль, прощаясь с гостями, читает на звучной латыни строки римского ученого и поэта Лукреция:
Кто владеет словами?..
ДОЛЯ ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ ОБЩЕЙ
Сентябрьским вечером 1845 года у Даля собрались мореплаватели и путешественники, ученые — географы, астрономы, статистики. Встретились не для того, чтобы скоротать время за приятельской беседой, хотя и приятелями были, и побеседовать этим людям было о чем: в тот памятный вечер состоялось первое заседание недавно созданного Русского географического общества; на втором заседании, через две недели, Даля изберут в Совет общества, присвоят ему почетное звание учредителя.
При жизни Даля Русское географическое общество организовало несколько крупных экспедиций — на Урал и в Сибирь, на Тянь-Шань и в Среднюю Азию. Даль не отправился ни в одну из них. Отчеты и протоколы заседаний общества показывают, что и здесь он действует по-своему, по-особому, держится своей дороги, совершает путешествия в мир языка нашего и открывает там неведомые земли.
На заседаниях он предлагает собравшимся свои запасы слов, пословиц, речений: большая часть слов, с которыми знакомит слушателей Даль, — читаем в отчете — «суть слова бытовые, обиходные, употребляемые народом ежедневно… Они касаются многих обычаев народных, поверий, суеверий и проч, и весьма часто объясняют их». Как интересно: знакомит со словами обиходными, ежедневно употребляемыми! И не в том суть, что ежедневно употребляемые народом слова могут оказаться и незнакомыми, а в том, что в рассказе Даля эти слова как бы открываются заново, что в каждом слове, а особенно в соединении слов и пословиц на одну тему, он открывает слушателям образы и картины народной жизни.
«Прочитанный им образчик относился до отдела о супружестве, о муже и жене, — находим в другом отчете. — Из этого краткого отрывка уже можно сделать замечательные выводы касательно семейной жизни русского народа и указать на многие привычки его и правила…»
Это необыкновенно важно, что главное для Даля не количество собранных слов и речений (хотя накоплены тысячи!), даже не толкование каждого из них: Даль постоянно говорит о значении своего собирательства «столько же для изучения языка, сколько и быта народного». Это отзовется потом в Далевом Словаре содержательностью его, и образностью, и, того более, его мощным творческим духом…
«В последнее время у нас заметна стала особенная любовь к исследованию своего, родного и народного…» Так начинается обращение «К читателям «Отечественных записок», помещенное в третьем номере журнала за 1847 год.
Примером деятеля, устремившего все силы на исследование быта русского народа, редакция выставляет Владимира Ивановича Даля — по его просьбе и напечатано обращение. Даль зовет читателей «помочь ему в общем деле», просит их присылать в редакцию «Отечественных записок» или же прямо на его имя («в Санкт-Петербурге, в доме г. министра внутренних дел») описания местных обрядов, рода жизни, семейного и домашнего быта простолюдина, обычаев, игр, празднеств, особенностей в промыслах и занятиях, а также месяцеслов земледельца, пословицы, поговорки, присловия, присказки, прибаутки, байки, побасенки, притчи, сказки, были, предания, загадки, скороговорки, причитания, песни, думы, простонародный язык в выражениях своих, оборотах, слоге, складе и словах… — тут надо многоточие поставить: задача собирательства, предложенная Далем, обширна, он и сам не называет всего, подробнейший перечень завершается размашистым «и прочая, и прочая, и прочая»; главное — «чем ближе и вернее сведения эти будут описаны со слов народа, тем они будут драгоценнее».
Тогда же и Русское географическое общество по настоянию Даля рассылает во все концы страны «циркуляр»: «предприятие г. Даля может увенчаться полным успехом только при содействии значительного числа лиц в разных местах России». И журнал «Современник», сообщая о трудах Даля, заключает статью Далевой «покорнейшею просьбой о посильной помощи»: «Один ничего не сделаешь; один и в доме бедует, а семеры и в поле воюют; словом, одному и у каши не споро!» И другие журналы начинают предоставлять страницы статьям о языке и словарным разысканиям — все, что поступает по этим разделам, редакции пересылают Далю. И «Губернские ведомости», газеты, издаваемые почти повсюду в России, оживляются, печатая списки «своих» местных слов с толкованиями.
Среди тех, кто готовно и щедро делится с Далем, пусть не обильными своими богатствами, известные писатели и ученые и не прославившие себя ничем учителя провинциальных гимназий, чиновники, офицеры, газетчики, студенты. Даль всех равно именует «доброхотными дателями». Иных роднит с Далем целая программа собирания и изучения языка народа; иные просто спешат доставить случайно подслушанное словцо. Дорого, что все «доброхотные датели» выступают единомышленниками.
Поначалу Даль многих из них благодарит через «Отечественные записки», называет имена; но в «Напутном» к «Толковому словарю» отмечает всех разом: «Назвать я мог бы только немногих, упустив в свое время записывать, для памяти, что и от кого получено. Из сотни имен я теперь не мог бы вспомнить и десятка… Надеюсь, что такое упущение с моей стороны никого не заставит пожалеть о сделанном добром деле». Близкому человеку Даль объясняет убежденно: «За труд ваш в Словаре не смею и благодарить: вы работаете для дела, как и я, каждому из нас придется своя доля признательности общей». Вот как — «не смею благодарить»!
Мысль, изреченная Далем, очень дорога и привлекательна: собирание и сбережение «сокровища, неоплатного никакими богатствами», — дело общее и дело доброе.
Придет время, Даль это свое убеждение тоже на деле докажет (общем и добром!) — докажет, что из подвижника-собирателя способен столь же самоотверженно превратиться в безвестного «подносчика», когда «палаты» строит другой. Свои записи народных песен (около трехсот!) он подарит собирателю Петру Васильевичу Киреевскому; накопленные во множестве лубочные картины отошлет в Публичную библиотеку.
В 1856 году к нему обратится издатель русских сказок Александр Николаевич Афанасьев: запасы Географического общества, которыми он пользовался, иссякают, а у Даля (многим известно) записано около тысячи народных сказок! Удивительный Даль: один записал больше сказок, чем все Географическое общество! Афанасьев попросит робко. В самом деле, Словарь Даля еще не будет окончен и пословицы его еще не увидят света, а тут откуда ни возьмись является молодой «удачник» (Даль его не то что в глаза не видывал — имени и отчества не знает) и на тебе — отворяй сундуки! Почему «Сказки, изданные Афанасьевым», а не «Сказки, изданные Далем»?.. Ио Даль бескорыстен, он не думает ни о славе, ни о прибыли, он радуется за сказку, радуется за всех, кому завтра она станет другом.
«Предложение ваше принимаю с большим удовольствием… — тотчас отзывается он на просьбу Афанасьева. — У меня собрано сказок несколько стоп… Издать я не соберусь их, потому что у меня слишком много другой работы (словарь). Как успею разобрать их, так и доставлю… Почестей мне не нужно ровно никаких… Итак, передаю Вам собрание мое, не связывая Вас ничем…»