И шагнула ко мне, все еще улыбаясь:
– Но прежде чем мы начнем…
Я давно понял, что умру. И думал, что готов к этому. Мне не приходило в голову рассматривать еще какие-то варианты, кроме одного: она убьет меня, выпьет кровь – и все.
Но другой вариант всё-таки был.
Я почувствовал, что оцепенел, застыл на месте.
– Я расскажу тебе одну историю, Бо. Когда-то, давным-давно, от меня сбежала жертва. Невероятно, знаю! Такое случилось лишь единожды, так что можешь представить, до какой степени этот случай не давал мне покоя. Ситуация во многом была похожей. Вкусный парнишка – без обид, но его аромат был даже лучше твоего, – а вот оберегала его только одна вампирша. Казалось бы, очень легкая трапеза. Однако я недооценила его защитницу. Поняв, что я охочусь за ее дружком, она выкрала его из психиатрической лечебницы, где работала – можешь представить себе такое унижение? Ради пропитания работать на будущую еду? – ищейка недоуменно покачала головой. – Как я уже говорила, она выкрала его из лечебницы и обратила, даровав ему тем самым безопасность. Вот ей он был дорог, но ведь он же был особенным. Происходи всё на сто лет раньше, парня сожгли бы на костре за его видения. А в двадцатых годах это означало психбольницу и электрошоковую терапию. Бедняга, кажется, даже не заметил боли перерождения. И, открыв глаза, словно впервые увидел солнце. Старая вампирша сделала из него сильного новорожденного, и стало незачем его трогать – ведь уже невозможно было насладиться его кровью, – вздохнула она. – В отместку я уничтожила эту вампиршу.
– Арчи! – выдохнул я.
– Да, твой приятель. Я так удивилась, увидев его на поле. Поэтому и рассказала тебе свою историю – чтобы утешить их. Я получаю тебя, но они получают его. Единственную ускользнувшую от меня добычу, это даже почетно. До сих пор жалею, что так и не довелось его попробовать…
Она сделала еще один шаг и теперь оказалась лишь в нескольких дюймах от меня. Приподнявшись на цыпочки, она подалась ко мне, и ее нос скользнул по моему горлу. Хотелось отшатнуться от прикосновения холодной кожи, но я не мог пошевелиться.
– Думаю, ты подойдешь, – заключила она. – Но чуть позже. Сначала немного повеселимся, а затем я позвоню твоим друзьям и расскажу, где найти тебя… и мое посланьице.
Я все еще пребывал в оцепенении. Единственное, что я начинал чувствовать, – это тошнотворные спазмы в желудке. Я не отрывал взгляда от камеры, и мне казалось, Эдит уже смотрит.
Ищейка отступила на шаг-другой и начала непринужденно ходить вокруг меня, словно старалась получше рассмотреть статую в музее. Сохраняя дружелюбное выражение лица, она явно решала, с чего начать. Ее улыбка становилась все шире и шире, пока не превратилась в зубастый оскал. Охотница пригнулась.
Я не видел, чем она меня ударила, все произошло слишком быстро. Она превратилась в расплывчатое пятно, раздался громкий хруст, и моя правая рука повисла, словно больше не была прикреплена к локтю. Последней пришла боль, пронзившая руку лишь через секунду.
Всё так же оскалившись, ищейка продолжала наблюдать. Она ждала, когда боль накроет меня, и следила за тем, как я, ахнув, скрючиваюсь над своей сломанной рукой.
Я не успел еще даже полностью ощутить эту первую боль, она всё еще нарастала, а движения ищейки уже вновь смазались, и с еще более раскатистым треском что-то отбросило меня к стене – брус балетного станка за моей спиной прогнулся, зеркала разлетелись на куски.
Странный звериный вой вырвался у меня сквозь стиснутые зубы. Я попытался вдохнуть, и мои легкие словно проткнула дюжина ножей.
– Отличные спецэффекты, ты так не думаешь? – спросила ищейка, и ее лицо вновь стало дружелюбным. Она дотронулась до одной из трещин, паутиной расползшихся от того места, где я врезался в стену. – Увидев это место, я сразу поняла, что оно идеально подойдет для моего маленького фильма. Зрелищно, динамично. И столько ракурсов – не хотелось бы, чтобы Эдит упустила хоть малейшую подробность.
Я не увидел ее движения, но услышал негромкий хруст, и в указательном пальце левой руки запульсировала тупая боль.
– Он все еще на ногах, – сказала ищейка и засмеялась.
Последовавший за этим треск был куда громче – как приглушенный взрыв. Казалось, комната взлетела вверх, будто я начал падать в глубокую яму. Мучительная боль настигла меня в то же мгновение, как я ударился об пол.
Я подавил крик, прорывавшийся из горла сквозь заполнившую пищевод желчь. Мне не хватало воздуха, не удавалось вдохнуть полной грудью. Странный придушенный стон донесся словно из самой глубины моего тела.
Меня вырвало, и я смог дышать, хотя каждый вдох словно разрывал мои внутренности на части. Теперь боль от сломанной руки отступила на второй план – центральное место заняла нога. В ней боль все еще нарастала. Я лежал, распластавшись в собственных рвотных массах, но не мог даже пошевелиться.
Ищейка уже стояла на коленях возле моей головы, в ее руке мигал красный огонек.
– Время для крупного плана, Бо.
Я с хрипом выкашлял из горла еще одну порцию кислоты.
– Теперь мне хотелось бы услышать твое отречение. Можешь сделать это для меня? Ты окажешь мне услугу, а я немного ускорю процесс. Так будет справедливо?
У меня не получалось сфокусировать взгляд на ее лице… мигающий красный огонек виделся словно сквозь туман.
– Просто скажи Эдит, как тебе больно, – уговаривала она. – Скажи ей, что хочешь возмездия – ты достоин того, чтобы за тебя отомстили. Она впутала тебя в это. В самом прямом смысле это именно она сейчас причиняет тебе боль. Попробуй сыграть на этом.
Мои глаза закрылись.
Она приподняла мою голову на удивление осторожно – хоть это движение и отозвалось мучительной болью в руках и ребрах.
– Бо, – сказала она тихо, словно я спал, а она пыталась меня разбудить. – Бо? Ты можешь. Скажи Эдит, чтобы она нашла меня.
Ищейка легонько потрясла меня, и из моих легких просочился похожий на вздох звук.
– Бо, дорогой, у тебя осталось столько целых костей – а большие можно сломать во многих местах. Пожалуйста, сделай то, чего я хочу.
Я взглянул на ее расплывающееся перед глазами лицо. На самом деле она ничего мне не предлагала. Что бы я ни сказал теперь, это меня не спасет. А на карту поставлено слишком многое.
Я осторожно качнул головой. Возможно, Эдит поймет, что я имел в виду.
– Оно не хочет кричать, – тихо сказала она нараспев, странно коверкая голос. – Наверное, следует его заставить?
Я ждал следующего хрустящего удара.
Вместо этого она бережно подняла мою здоровую руку и поднесла ее ко рту. Последовавшая за этим боль, по сравнению с предыдущими, вряд ли могла таковой называться. Ищейка запросто могла отхватить мне палец, но всего лишь его укусила. Ее зубы даже не проникли так уж глубоко.
Я едва среагировал, но она вскочила и, резко развернувшись, отошла. Моя голова стукнулась об пол, и сломанные ребра пронзила боль. Со странной отрешенностью я смотрел, как Джосс шагает взад-вперед в дальнем конце зала, рыча и качая головой. Камера, оставленная у моего лица, до сих пор работала.
Первым намеком на то, что сделала ищейка, был жар – мой палец стал очень горячим. Я был удивлен тем, что чувствую это даже сквозь более сильную боль. Но вспомнил историю Карин. Я знал, что началось. Времени у меня осталось немного.
Ищейка все еще пыталась успокоиться – кровь, вот что вывело ее из себя. Она почувствовала на губах мою кровь, но пока не хотела убивать меня, поэтому ей приходилось бороться со своим безумием. Это отвлекло ее, но в любой момент она могла снова обратить на меня внимание из-за любой мелочи.
Жар быстро нарастал. Я пытался не замечать этого, как и острой боли в груди. Выбросив вперед руку, я схватил камеру. Поднял ее как можно выше и с силой бросил на пол.
В ту же секунду я полетел спиной вперед в разбитые зеркала. Осколки впились мне в плечи, в голову. Новый удар, казалось, заново переломал мои сломанные кости. Но закричал я не поэтому.
Укушенный палец словно загорелся… пламя мгновенно охватило мою ладонь. Жжение уже подползало к запястью. Этот огонь был больше, чем огонь, а боль – больше, чем боль.