В школе ещё с раннего возраста начал, как и некоторые ребята, заниматься спортом, увлёкся баскетболом, добился хороших результатов в беге на средние дистанции, был вынослив; но особенно успешно участвовал в лыжных гонках на 10км, соперничая с чемпионом и нашим одноклассником Володей Кулешовым; в этом я завидовал Виталию, поскольку с большим трудом получил на уроке зачёт в гонке на 5км, а он завидовал мне в летних видах – волейболе, прыжках в длину и в спринте, где я часто бывал чемпионом города; именно с тех пор стало проявляться его честолюбие, желание обязательно быть первым, иногда даже в ущерб коллективной игре в баскетбол и футбол, за что я с ним часто ругался, поскольку он свободному нападающему мяч не пасовал, а сам бросал по кольцу из неудобного положения и мазал; правда, в ответственных матчах сдерживал себя; отмечу, что из всех ровесников, только мы вдвоём относились к баскетболу фанатично и добились значительных успехов; например, чтобы не идти лишний раз на школьную спортплощадку, мы нарисовали на стене его дома квадрат, размером как на баскетбольном щите, и ежедневно учились просто попадать в него любым мячиком, лишь бы развить глазомер и точность броска с разных расстояний, отрабатывали также дриблинг; а однажды стали играть вчетвером, два на два, и кто-то из ребят случайно попал в окно первого этажа, разбил стекло; на этом окончились наши тренировки возле дома.
Виталий, учась в школе, был очень влюбчивым мальчиком – это с одной стороны, а с другой, – многие наши девочки заглядывались на него; начиная с восьмого класса, он влюбился в стройную и одного с ним роста Герду Ермакову, слабую ученицу, но обладающую «кукольным» лицом, которое мне не нравилось; однако, «De gustibus non disputandum est» (лат. «о вкусах не спорят»); Виталий помогал ей в учёбе, и это нравилось её матери; вместе проводили время, все ребята и учителя это знали и не осуждали, не подкалывали, понимали – это любовь; но всё же, можно привести здесь слова Пушкина из «Онегина», где эпиграфом к первой главе была фраза: «И жить торопится, и чувствовать спешит»; мать Герды была опытной женщиной, знающей жизнь и, я думаю, после окончания дочерью школы, совсем не желала, чтобы та связала свою жизнь с простым инженером, да ещё из небогатой рабочей семьи; не знаю, что она дочери советовала перед отъездом из Рубцовска, но влюблённые, уезжая, он в Харьков, она в Омск, договорились вскоре пожениться; переписывались, он с нетерпением предвкушал этот момент, и надежда на счастливое будущее служила бальзамом для его сердца.
Виталий учился в ХАИ на факультете самолётостроения; в письмах (он знал мой адрес в Ростове) мы сообщили друг другу, что приступили к занятиям, и я узнал адрес его общежития; летом 1957 г., когда я со стройотрядом ехал через Харьков на Целину, сообщил Виталию, что будет часовая стоянка и наш вагон подцепят к поезду Харьков-Владивосток; мы встретились, но об этом напишу позже, рассказывая о студенческих годах. И ещё одно, осенью 1958 г., когда темой моего дипломного проекта был обозначен ангар для новейших самолётов ТУ-104, я написал ему письмо; у меня не было технических данных об этих новых самолётах (размах крыльев – для определения ширины ворот, отметка верха хвоста – для определения высоты ворот и низа ферм покрытия, масса самолёта – для определения нагрузки на бетонный пол); попросил Виталия прислать данные и получил ответ: «Такие вопросы больше не задавай в письме, параметры эти секретные. Мы работаем в читальном зале с сумками, содержимое которых на выходе тщательно проверяют, поэтому помочь не могу»; но, кстати, эти параметры самолёта мне передал наш преподаватель и главный архитектор Ростова, побывавший с делегацией в Западной Германии; в книжном киоске Мюнхена он купил справочник, в котором были технические характеристики всех самолётов СССР. В январе 1959 г. я проходил преддипломную практику на строительстве завода «Запорожсталь» и на обратном пути домой решил остановиться в Харькове, чтобы повидать, возможно, в последний раз перед отъездом в Сибирь на работу, своего друга; ранним утром пришёл в общежитие, Виталий жил в комнате на трёх человек, ребята ещё спали; мы стали пить чай и я обратил внимание на бардак в коридоре, туалете, в комнате, а Виталий объяснил: каждый день идёт защита дипломных проектов и по вечерам постоянно попойки, оттого и бардак; после завтрака мы поговорили за жизнь и Виталий поведал мне свою непростую историю; он с Гердой переписывался и всё шло нормально, но на четвёртом курсе получил письмо, в котором Герда, уже работавшая на телевидении, сообщила, что вышла замуж; для него это было потрясение, он запил и дело кончилось плохо: попал на операционный стол, ему делал операцию на желудке профессор, который перед выпиской из больницы, сказал Виталию: «Ничего спиртного, кроме водки в умеренном количестве вам пить нельзя, иначе потеряете здоровье»; через некоторое время он понемногу стал психологически приходить в себя; этому хорошо помогло общение с товарищами по комнате, белорусами, которые были постарше и успели до института окончить техникум; правда, хотя учёба шла хорошо, но пили втроём водочку частенько; рассказывая, Виталий признался: «Знаешь, после всего, что со мной произошло, для меня не существует женщин, нет, я не озлобился на них, просто не существует и всё; мне достаточно учёбы, общения с друзьями и зимними любимыми мною лыжными прогулками по нашему большому институтскому парку»; но я видел в глазах его ещё оставалась пустота – чёрная дыра, образованная внезапно обрушившимся несчастьем, которая поглощала все вопросы, не выдавая ответов, и это было связано не столько с его физическими травмами, сколько с душевными.