Оболванивание доверчивого рядового читателя — постоянная забота буржуазной прессы. Предельно заострив ситуацию, Носов создает внешне неправдоподобный, но но существу изумительно точный тип буржуазной газеты.
Сколько книг про Незнайку написал Носов?
Казалось бы, три — соответственно частям его трилогии.
Собирался написать и четвёртую. Да не успел...
Но фактически таких книг у него гораздо больше. За исключением «Иронических юморесок», все его книги — о незнайках и для незнаек. И «Весёлая семейка», и «Дневник Коли Синицына», и «Витя Малеев», и «Мишкина каша», и «Телефон», и «Клякса», и «Саша», и «Ступеньки», и «Огурцы», и даже чудесная сказочка «Бобик в гостях у Барбоса». Ибо все они — о познании, начинаемом почти с нуля. С полного «незнайства».
Объяснение мира обычно ведётся у Носова на примере героев типа Незнайки — мальчишки, который мало что знает, но стремится всё испробовать и узнать. В сказочной трилогии в этой роли, естественно, выступает сам Незнайка, в других же книгах это могут быть Мишка Козлов, Костя Шишкин и другие схожие с ними герои.
Не мудрено, что и смех Носова — это большей частью смех наивный, «незнайский». Основанный или на действительном незнании героем каких-то вещей, или на мнимом, притворном незнании их, когда герой, а чаще повествователь, только делают вид, что ничего не знают и ни о чём не догадываются.
«Незнайство», связанное с детской наивностью, не является открытием Носова — оно служило и служит самым разным писателям: детским и недетским, юмористам и неюмористам. Именно наивностью юных героев смешны, например, некоторые эпизоды из гайдаровского «Четвёртого блиндажа» или пантелеевских «Рассказов о Белочке и Тамарочке». Но то, что у Гайдара и Пантелеева было частным, у Носова стало главным источником смешного.
Наивность в искусстве предполагает простого, бесхитростного читателя или зрителя, готового поверить во всё происходящее в книге, на экране, на сцене. На такого читателя и ориентируется Носов. Поэтому он не пренебрегает никакими, даже примитивными формами комизма. Охотно обыгрывает он и случайное падение героя («Каток объявляю открытым!» —закричал он и тут же шлёпнулся»), и картавость, возникающую в особых условиях («Фожми у жевя ижо вта фафочку...» вместо «возьми у меня изо рта палочку...»), и заикание («Сел, поехал, да тут же и свалился в ка-а-ах-наву», — вспоминает Козлик), и даже неграмотность своих героев («Дорогие друзиа! Мы вынуждина спасаца бег ством. Вазмите билеты, садитес напоизд и валяйте без промидления в Сан-Комарик...» — как пишут своим компаньонам Мига и Жулио).
Однако любая сцена у Носова, какой бы неправдоподобной она ни казалась, всегда психологически оправдана и потому жизненна. Козлик начинает заикаться при одном воспоминании об автомобиле потому, что вложил в него все свои деньги и после катастрофы остался нищим; Незнайкина фраза с «фафочкой» объясняется тем, что палочка в этот миг была у него во рту; ну, а Мига и Жулио, писавшие записку «друзиам», оказались просто неграмотными...
Эти простейшие формы комизма пролагают маленькому читателю дорогу к освоению серьёзных и сложных форм. В этом смысле книги Носова — подлинная школа комического, причём школа, состоящая из нескольких «классов». Перечитывая его книги, поднимаясь по ступенькам комического, дети всё глубже проникают в тайны смешного, совершенствуя собственное чувство юмора.
Николай Носов — мастер давать своим героям значимые и нередко комические имена, хотя комизм их не всегда очевиден. Снаряжать космический корабль на Луну Знайке помогают астрономы Фуксия и Селёдочка. Их имена смешны не сами по себе, а тем, что не имеют решительно никакого отношения к их романтической профессии, да притом никак не сочетаются друг с другом. По той же причине смешно название книги О. Генри «Короли и капуста», где говорится о чём угодно, только не о королях и капусте...