Будда развернулся, подошел к двум мужчинам с золотыми монетками в руках и попросил, чтобы они отдали их ему. Неся обе монетки на раскрытых ладонях, он вернулся к губернатору и крикнул ему: «Покажи руки!» Губернатор вытянул ладони, но они так тряслись, что он едва удерживал их на весу. Будда положил в обе руки по монетке, и они моментально исчезли. «Видишь, даже золото убегает у тебя из рук», – воскликнул он; и обе монетки одновременно опустились на стол перед мужчинами, у которых Будда их взял.
Затем Будда вытянул руки, накрыл ими ладони губернатора и тихо, спокойно сказал: «Не бойся, брат. Я не осуждаю тебя. Ты сам себя осуждаешь».
Он подождал молча, пока губернатор полностью успокоится, потом убрал руки и сказал: «Если кто-нибудь начинает тебе перечить, ты тотчас хватаешься за оружие. Но запомни: когда ты судишь и наказываешь других людей, ты судишь и наказываешь себя».
Повернувшись к Иисусу, он произнес: «Мы оба знаем об этом, а потому отстаиваем добро и братскую любовь всех людей».
Он опять взял Иисуса под руку и сказал ему: «Прости, брат. Я немного погорячился. Уступаю место тебе».
На что Иисус ответил: «Ты вел себя благородно. Мне не в чем тебя упрекнуть».
Они поклонились, направились к выходу и у дверей растворились в воздухе.
Комната мгновенно наполнилась шумом и гамом. Губернатор, командир, солдаты и телохранители наперебой жали нам руки. Все говорили одновременно, не слушая друг друга. Губернатор обратился к Эмилю, и тот призвал всех к тишине. Как только шум утих, Эмиль сказал, что губернатор просит нас сесть за стол.
Когда все сели на свои места и восстановилась тишина, командир выстроил солдат в три шеренги по обе стороны стола и за спиной у губернатора. Губернатор встал и сказал (его слова перевел нам Эмиль): «Сознаюсь, я поддался минутному порыву и проявил излишнее рвение. Мне невероятно стыдно, и я вдвойне сожалею о случившемся. Но что было, того не воротишь. Думаю, вы заметили, какая перемена произошла во мне. Я прошу Брата Баггета встать и принять мои самые униженные извинения. Встаньте все, пожалуйста». Когда мы встали, он продолжил: «Горячо прошу вас принять мои самые униженные извинения. Я невероятно рад вашему приезду и очень хотел бы надеяться, что вы останетесь у нас навсегда. Если вам понадобится конвой (в чем я, правда, весьма сомневаюсь), и я, и командир почтем за великую честь служить вам. Мне нечего больше сказать вам. Желаю всем спокойной ночи. Чувствуйте себя как дома. Я салютую вам, и солдаты тоже отдадут вам честь; они проводят вас до дому. Еще раз желаю вам спокойной ночи».
Командир, сбивчиво извиняясь, выразил уверенность, что мы с Небесным заодно, и вместе с пятью солдатами проводил нас домой. На прощание они отдали нам салют: окружив со всех сторон командира, кончиками своих мечей коснулись кончика его меча. Затем быстро повернулись, сбросили шапки и низко поклонились нам, коснувшись коленом земли. Так салютуют только в особо торжественных случаях. Мы, как могли, приняли оказанную нам честь, и солдаты ушли. Войдя в дом, мы тотчас отпросились у наших друзей и хозяина сходить в лагерь. В доме нам места не хватило, а потому мы разбили палатку на заднем дворе.
Когда мы добрались до лагеря, начальник экспедиции сел на раскладушку и сказал: «Я ужасно устал, но не лягу спать, пока не разберусь во всем этом; да что там, я просижу так всю ночь, пока на меня не прольется хоть малый свет истины. Говорю вам, меня это не на шутку задело. А вы-то хороши – сидят себе молча, как будто не происходит ничего особенного!» Мы сказали, что знаем не больше его и видели такое первый раз в жизни.
Кто-то высказал предположение, что они разыграли все это специально. Начальник экспедиции чуть не набросился на него с кулаками: «Разыграли! Скажешь тоже! Да чтобы нанять такую толпу артистов экстракласса, никаких денег не хватит! А губернатор? Нет, вы хоть режьте меня, а он перепугался по-настоящему. Признаться, я и сам в какой-то момент оробел не меньше его. Конечно, и у меня было закралось подозрение, когда этот парень преобразился. Но я думаю, дело тут не в одном Баггете. Когда солдаты побежали к нам, они же были вне себя от радости. Не все так просто, как кажется на первый взгляд. Ведь они же сперва думали, что Будда пришел им на помощь. А когда поняли, что к чему, у них и сердце ушло в пятки. У них, по-моему, даже мечи повыпадали из рук. Вот это сила у Будды! Вспомните, как он метал слова в этого старикашку-губернатора! Наверно, он даже сильней Иисуса. А для губернатора – ничего себе встряска на старости лет! Когда Будда взял его за руки, я думал, из старика душа вон вылетит. Поверьте моему слову, мы о нем еще услышим. Он переменится к лучшему, и это хорошо, потому что он здесь – власть».