— Что хочешь взять? — Петя занял нам столик у окна.
— Можно просто салат или омлет.
— И всё? Может, хочешь ещё чай или сок? — удивился Петя.
— Не знаю... наверное, ничего, — я изучала меню, вывешенное над витриной, за которой прятались закуски и десерты. Названия блюд звучали аппетитно, но цены указаны не были.
— Ты совсем не проголодалась? — спросил он, — Мы же уже почти три часа гуляем.
Я открыла кошелёк и нашла в нём только одну купюру в десять рублей. Мне было неудобно признаваться, что я почти не взяла с собой денег, и я просто покачала головой.
— Надя, — он посмотрел мне в глаза, — ты сегодня сама не своя. Что-то случилось? Ты можешь мне рассказать.
— Петя, я не подумала, что мы пойдём в кафе. А сейчас проверила в кошельке, а у меня всего десять рублей с собой. Что я на них куплю, если только чашка кофе будет рублей двести стоить?
— Ого! — не переставал удивляться он, — Это ты где такие цены видела? Чашка кофе за двести рублей! А если серьёзно, что же ты такое купить собралась, что хочешь все деньги потратить?
— Не издевайся надо мной, я сама удивилась, что так мало с собой взяла.
Петя приподнял брови и рассмеялся:
— Ну, здесь на эти деньги ты можешь купить десять порций салата и столько же порций супа, но если боишься, что этого тебе не хватит, я добавлю. Хотя я изначально хотел тебя угостить. Позволишь?
Я не сразу поняла, что он имел в виду. Как вообще можно за один рубль полноценно пообедать? Еда оказалась вполне вкусной, и я даже взяла себе на десерт булочку с повидлом и компот. Эту забавную историю Петя мне потом припоминал неоднократно.
Мы вышли из кафе, и холодный воздух мгновенно прогнал уютное тепло, в котором мы сидели. Несколько минут мы шли молча, пока Петя вдруг не остановился.
— А это твоё самое любимое место в Москве, — мы подошли к небольшому красному зданию, фасад которого был украшен своеобразным декоративным русским кокошником, поделённым на шесть одинаковых окон, — Третьяковская галерея.
— И правда красиво, но хватит уже о моих любимых местах. Все эти два месяца ты только и говоришь обо мне. А что нравится тебе? Какие у тебя любимые места, еда? Какой ты вообще человек? Я хочу узнать о тебе всё!
— Ты так сильно изменилась в последнее время, — он улыбнулся.
— Так я тебе нравлюсь больше?
Он промолчал и пожал плечами, но, заметив мой погрустневший вид, добавил:
— Надя, ты мне нравишься любая. Мы с тобой выросли вместе, меняться — это нормально, в этом нет ничего необычного. Сейчас ты мне напоминаешь себя восьмилетнюю — тогда ты была очень энергичная и любопытная.
— Приму это за комплимент.
В галерею мы решили не заходить и присели неподалёку, на лавочку. Улица была безлюдная, и я не переживала, что кто-то может услышать наш разговор. Мне нравилось оставаться с Петей вот так наедине, когда ничто не отвлекало нас друг от друга.
— У тебя ещё есть время подумать… И всё-таки, — я постаралась сменить тему, стало как-то не по себе, — расскажи мне о себе, помоги вспомнить тебя.
— Мне нравится всё то же, что и тебе: вечерние прогулки, долгие разговоры по душам. А ещё я очень люблю смотреть, как ты рисуешь. Твоё лицо всегда такое задумчивое, что ты даже не замечаешь, как убираешь волосы в пучок, но пряди всё равно спадают, — он провёл рукой по моим волосам, но, спохватившись, отдёрнул её, — Потом родители тебя зовут вниз или начинают ругать, что ты не выполнила домашнее задание. А я всё это время сижу и просто смотрю на незаконченную картину. Ты возвращаешься и начинаешь ругаться, что потеряла вдохновение. Тогда мы садимся у окна и просто говорим обо всём на свете. Ты смеёшься, а потом резко подскакиваешь и бежишь за свой холст, а я снова просто смотрю и смотрю. И мне никогда не надоедает.
Я верила каждому его слову. Верила, что есть хотя бы один человек, который меня любит, пусть и не признаётся в этом открыто.
— Пойдём! — я схватила его за руку и потянула к остановке автобуса.
Кто, если не Петя, мог бы вернуть мне вдохновение?