Петя отвернулся, нахмурившись, и уставился в окно, будто там было что-то важное.
— Я не понимаю, что происходит? Я что-то не так сказала? — я поискала в его лице хоть намёк на ответ. — Ладно, родители — это одно, но ты… зачем ты постоянно на меня давишь? Я же стараюсь, как могу, целыми днями учусь, но у меня не получается всё так быстро, как хотелось бы. Такие вылазки в город для меня — почти праздник. Я просто хотела провести с тобой этот день, думала, ты тоже этого хочешь.
В магазин вернулся хозяин и стал раскладывать собранные мной покупки по пакетам. Шорох целлофана вплетался в звон стекла и металла, а затем всё тонуло в шуршании плёнки. Шум заставил Петю на время замолчать, а затем он продолжил говорить, но более тихим голосом, чтобы нас почти не было слышно.
— Раньше у тебя всё получалось. Ты училась на отлично. А сейчас… ты просто стараешься недостаточно.
— Что значит «недостаточно»? — я не выдержала. — Я же делаю всё, что могу.
— Неправда.
В последнее время я постоянно чувствовала, что веду себя неправильно, что я говорю постоянно что-то не то и делаю что-то не так. Складывалось впечатление, что лучше мне было просто молчать и совсем ничего не делать. Будто я сама по себе была неправильной. Будто хуже всех остальных. Я не понимала, почему Петя заставлял меня себя так чувствовать. Но с каждым днём всё сильнее верила, что и правда этого заслуживаю. Меня и правда было недостаточно.
— Ты никогда не была такой, — бросил Петя, продолжая смотреть в окно.
— Какой такой? — злость начинала подниматься во мне.
— Не знаю. Резкой. Легкомысленной. И... слишком близкой.
— Тебе это разве не нравится? — я постаралась успокоиться. — Хорошо, обещаю, что буду говорить мягче. Я постараюсь стать такой, как прежде. Память уже почти вернулась, это из-за стресса я такая: болезнь, экзамены — всё навалилось одновременно. Скоро всё наладится. Уверена: как только память окончательно вернётся, вернутся и оценки. Вот увидишь!
Я хотела подойти и обнять его. Он никогда не говорил со мной о чувствах, а я не хотела ссориться. Но его слова звучали холодно. Он говорил, что я была слишком близко. Но, похоже, хотел, чтобы я, как раньше, держалась на расстоянии.
— Ты не рад, что мы стали ближе? Все ведь говорят, что ты меня любил все эти годы. Или это неправда? Как я узнаю, что ты чувствуешь, если ты даже не разговариваешь со мной? Я же не могу прочитать твои мысли.
Не знаю, зачем я задала этот вопрос. Затянувшееся молчание и так было ответом. Я заплатила за все эти вещи, но не смогла взять всё сразу. Я заплатила за покупки, но взять всё сразу не смогла. Туфли убрала в сумку, абажур взяла в руки — и вышла из магазина. Обернувшись, я заметила куклу, выглядывающую из пакета на прилавке. Но ноги словно приросли к полу — я не смогла вернуться.
Петя всё так же стоял на месте. Серый костюм гасил яркость его бирюзовых глаз, но они продолжали пристально следить за мной. Ледяное горное озеро, в котором я тонула и медленно умирала от холода. Я тянулась обеими руками к поверхности, чтобы согреться под пробивающимися лучами солнца, но до дна их тепло не доставало. Холодно. Как же было холодно.
Может, Петя и правда никогда меня не любил. Или я сама спугнула его своей настойчивостью? Думала, что смогу его так удивить, но видимо я просто смахнула с его глаз пелену влюблённости, за которой настоящая любовь не пряталась. От этой мысли сердце болезненно сжалось, и я непроизвольно прижала к нему ладонь. Я раньше и не задумывалась, что душевная боль может так остро ощущаться физически.
До дома было меньше пяти минут ходьбы, когда мимо пронеслась пожарная машина. Сирена выла, за ней — ещё одна, потом скорая. И только тогда я заметила дым, стелющийся над маковым полем.
— Надя, ваш дом горит!
Не помню, кто сказал тогда мне эту фразу, потому что через мгновение я уже неслась домой. С каждым шагом запах гари становился всё сильнее, в воздухе вился пепел, слезились глаза. Подойдя к дому, я поняла, что опоздала. Всё здание было охвачено пламенем. Красные языки проглатывали кирпичные стены и выплёвывали обугленные обломки деревянных рам.
— Надя, не смей входить в дом! — закричал отец.