— Знаешь, думаю, бабушка Соня любила тебя больше, чем меня, — сказала я, взглянув на сестру.
— Почему? Мне всегда казалось наоборот, — её большие голубые глаза удивлённо смотрели на меня.
— Она всегда говорила тебе больше пожеланий на день рождения и подкладывала лишнюю конфетку во время чая.
— Неправда. Во-первых, она всегда говорила нам общее пожелание. А про конфетку… она не мне подкладывала лишнюю, а у тебя забирала, чтобы ты не поправилась, — она засмеялась и ущипнула меня за бок.
— Я вот не пойму, ты шутишь надо мной или делаешь комплимент? — наши серьёзные разговоры редко длились дольше десяти минут, потом мы снова переключались на простые мелочи, из которых и состояла наша жизнь.
***
В день похорон бабушки небо заволокли чёрные тучи, и к обеду начал моросить мелкий дождь. Тётя Катя настояла на отпевании в центральном соборе, хотя я никогда не слышала, чтобы бабушка была глубоко верующей. К вопросу о Боге она относилась по-филосовски и скорее верила в предназначение. А вот тётя была глубоко верующей: почти каждую неделю ходила в церковь, строго соблюдала посты и пышно отмечала религиозные праздники. Но она не была мягкой и доброй, как бабушка, а всегда ставила себя выше других, что не раз заставляло меня усомниться в чистоте её веры. Неужели она всерьёз считала, что молитвами можно обеспечить себе место в раю? И неужели она верила, что Бог, если он существует, не видит её истинных намерений и мыслей?
Возле храма собралась настоящая толпа: вся семья, друзья и соседи. Бабушка умела найти общий язык с каждым. Хотя это был центральный собор, здание было небольшим, построенным из белого с серым камня. Арки над входами были высокими, а прямо под ними располагались маленькие полуовальные окна с мелкой, местами ржавой решёткой. Купол храма сиял позолотой, а рядом возвышался большой колокол, чей звон оповещал прихожан о начале службы.
Все были в чёрной траурной одежде, а семья бабушки стояла у входа, принимая соболезнования. Мы тоже к ним подошли, и первой заговорила мама:
— Катя, мне так жаль. Она была замечательным человеком, и все её очень любили.
Тётя Катя заплакала снова. Я не знала, что должна была сказать, поэтому просто стояла рядом и молчала. Рядом с тётей стоял её сын Владислав, наш друг с самого детства. По правде говоря, он был для меня не просто другом, а скорее братом. Мы проводили с ним больше времени, чем с кем-либо ещё, и только Диана была мне ближе. Его кудрявые каштановые волосы красиво отливали рыжиной на солнце. Узкие губы придавали ему суровый вид, но большие добрые глаза располагали к себе. Влад был очень высоким, и, чтобы обнять его, приходилось вставать на носочки. В этот раз мы снова не придумали ничего лучше, чем просто обнять его — мы слишком хорошо знали друг друга.
— Мы все будем очень скучать по бабушке… Уже скучаем, — сказала Диана, перед тем как всех пригласили в церковь. — Она всегда была такой тёплой и настоящей.
— Да, бабушка была удивительным человеком. Я задумался и понял: она ни разу не повысила на меня голос, всегда умела найти правильные слова и по-доброму объяснить, что я сделал неправильно.
Снаружи церковь казалась меньше, чем была на самом деле, но её убранство поражало красотой и разнообразием. В дальнем конце, напротив входа, находился золотой иконостас, а купол над ним был покрыт росписями, изображавшими события из Библии. Боковые стены украшали иконы, обрамлённые драгоценными камнями, а рядом с алтарём возвышался тёмный дубовый гроб. По его периметру были расставлены четыре высоких подсвечника, которые своим расположением образовывали крест.
Атмосфера, царившая в храме, была одновременно торжественной и пугающей. Во время отпевания все держали в руках свечи, которые были символом жизни и победы над мраком смерти. Святой отец один за другим читал псалмы. Некоторые из присутствующих тоже тихо шептали молитвы, но их голоса прерывались рыданиями. Когда он закончил читать разрешительную молитву, пришла моя очередь прощаться с бабушкой.
Я подошла к гробу и замерла от удивления: в свои шестнадцать я ещё не знала, как сильно смерть меняет человека. На худое старое тело было надето белое платье с кружевом по щиколотки. В руках она держала икону Богородицы. Густые седые локоны красиво ложились на плечи, а всё лицо было покрыто морщинами. Но даже они не могли скрыть изящные черты — в молодости бабушка была красавицей. Но несмотря на сильные изменения, у меня не было никакого страха перед ней. Я наклонилась и поцеловала её в венчик на лбу. В тот самый момент, когда я была готова вернуться на своё место, я заметила бабочку. Взмахнув несколько раз своими лёгкими белыми крыльями, она села бабушке на плечо. Я почувствовала от неё такое тепло, будто один из маленьких огоньков сорвался со свечи, чтобы в последний раз согреть меня так, как умела только бабушка.