Христиане считают, что смерть — это не конец всему, а лишь переход к вечной жизни. Но я никогда не хотела думать, что после смерти человек навсегда расстаётся с земной жизнью и что от него не остаётся ни следа. Я верила в реинкарнацию и в то, что каждый человек перерождается и возвращается к своим родным. Это давало хоть небольшую надежду, что даже в следующей жизни мы снова встретим всех людей, которых любим и теряем сейчас.
Похороны и поминки пролетели словно во сне, у меня не осталось чётких воспоминаний. Взрослые пили вино и много говорили о бабушке и её жизни. Но все слова казались нам с Дианой поверхностными, поэтому при первой же возможности мы позвали Влада и вышли на улицу. Дом стоял в пригороде, а рядом простиралась большая сосновая роща. Нам никогда не разрешали гулять там одними, но сейчас наше отсутствие осталось незамеченным.
— Куда пойдём? — спросила я.
— Я знаю одно место, где стоят стол и лавка-бревно. Мой дед любил проводить там время на свежем воздухе и сам их сделал. Можно пойти туда, — предложил Влад. Он знал эти места намного лучше нас.
Круглый сосновый стол и бревно давно сопрели от сырости. Они потемнели и оставались влажными после недавнего дождя. Местами уже проросла трава. В начале весны, ещё не изнурённая жарой и засухой, она была насыщенного, свежего зелёного цвета. По всей роще витал сильный запах хвои и озона. Не слышно было ни пения птиц, ни жужжания насекомых, ни воя зверей. Тишина и сумрак заставили нас включить фонари на телефонах. Влад сел между нами и достал из рюкзака бутылку вина.
— Ты что, спрячь! А если кто-нибудь из взрослых увидит? — Диана опередила мой вопрос.
— Мы сидим втроём в глуши. Кто кроме нас это увидит? Да и им сейчас явно не до нас, — отмахнулся Влад.
Он достал три одноразовых стаканчика и налил вино сначала себе. Когда он поднёс бутылку к моему стакану, я его остановила.
— Ок, я знал, что так и будет, — он подкатил глаза и поставил на стол ещё две бутылки. — Поэтому взял ещё газировку и сок. Что будешь?
— Сок... — неуверенно ответила я, но потом передумала, — Хотя, ладно, давай всё-таки вино.
Да, мы отлично знали друг друга. И хотя у нас почти не было общего — мы слушали разную музыку, читали разные книги, отличались характером и темпераментом на девяносто процентов — всё это делало нас ещё ближе. Я знала, о чём он мечтал, что чувствовал, знала его реакции на слова и поведение. Но при этом не смогла бы ответить ни на один простой вопрос: какой у него любимый цвет, какая еда ему нравится или какого размера он носит одежду.
— Не знаю, как вам, а мне сейчас хочется напиться. Я хочу просто ни о чём не думать, забыть обо всём. — Этот одноразовый стаканчик, вино, стащенное у взрослых, и трухлявое бревно совсем не сочетались с его благородной внешностью. Но идеально подходили к его настоящему характеру.
— Перестань, от этого не станет легче, — я и сама понимала, что он меня не послушает. Да и не до конца верила собственным словам.
— Пусть хоть только сегодня, но станет! — на его глаза наворачивались слёзы. — Рита, ты же знаешь, бабушка Соня была мне роднее мамы. Пока мама ездила со своим женихом по заграницам, именно она меня растила, помогала с уроками, приходила на все утренники и соревнования. А теперь её не будет рядом. Я чувствую себя так, словно остался в этом мире сиротой, совсем один.
— Ты же знаешь, это неправда. Тётя Катя очень любит тебя, просто по-своему. А ещё у тебя есть мы — лучшие друзья навсегда, не забыл? — попыталась его взбодрить Диана. — Бабушка всегда будет жить в каждом из нас, правда?
Мы делили все чувства друг друга: смеялись над глупыми шутками, тряслись от страха перед экзаменами, радовались мелким, но важным для нас победам и плакали… увы, чаще всего плакали. Тогда мне казалось, что мы самые несчастные дети во всей Вселенной. Но на самом деле это было не так, потому что мы были друг у друга.