— Говорю, что скоро приеду, — повторила я и повесила трубку.
Я ездила по этому маршруту каждый день уже больше четырёх лет и ни капли за себя не переживала. Вот и теперь я села на велик, помахала на прощание Владу и поехала. Начинало смеркаться, но улицы всё ещё слабо освещались предзакатным солнцем. На небе уже появился тонкий белый полумесяц, который то скрывали, то открывали медленно плывущие облака. Машин действительно было больше обычного, но я вела аккуратно. Мне повезло: я попала на зелёную полосу светофоров и ехала почти без остановок.
И вдруг, когда я заворачивала на стоянку перед магазином, с левой стороны раздался резкий сигнал. Я увидела легковую машину, выехавшую на встречную полосу. Испуганное лицо сестры у дверей и белый свет фар — были последним, что я успела заметить.
Глава 7. Новое начало
В моих воспоминаниях не было ни Пети, ни макового поля, ни художественной школы. Их не было, потому что они никогда не были моими. Последние месяцы я жила чужой жизнью. Я обнимала чужих родителей, целовала чужого парня, жила в чужом теле. Но моих любимых людей не было рядом. Вот, значит, что такое одиночество. Как люди с этим справляются? Зачем нужна жизнь, если ты совсем один? В чём её смысл?
Я слышала, как громко разговаривали прохожие и соседи. Мама плакала и сидела прямо на траве, а я лежала на руках у Пети. Он всё-таки пришёл… и был рядом.
— Картина… — я смогла лишь прошептать слово.
— Что ты говоришь? — Петя наклонился ближе, и я увидела, какими красными были его глаза.
— Картина, что мы нарисовали вместе… Она тоже сгорела. Я смогла спасти только шкатулку и ещё пару вещей. Всё сгорело, — мне еле хватало сил, чтобы говорить.
— Это совсем неважно, мы нарисуем новую, — дрожащими руками он вытирал сажу с моего лица. — Хоть десять таких нарисуем.
— Петя, у меня теперь нет ни дома, ни семьи. Я осталась совсем одна.
Он оглянулся на родителей. Пожарные тушили дом, вокруг клубился чёрный дым. Из соседних домов вышли люди и смотрели на наше несчастье, как на телевизионную драму. А я не могла толком сказать ни слова. Через какое-то время я пришла в себя и вспомнила об этом чужом теле. Я рассматривала свои руки, ноги и пальцы, трогала лицо и волосы. И чувствовала, насколько всё это было чужим. Я ухватилась за корни волос и стала тянуть — но ни одна волосинка не поддалась. Петя с трудом отдёрнул мои руки и разгладил волосы. Его лицо выражало страх.
— Надя, да что с тобой? Приди в себя! — сказал он, встряхнув меня.
— Меня зовут Маргарита, а не Надя… Какой это год?
— Тысяча девятьсот пятьдесят шестой. Нам нужен доктор, срочно! — закричал он. — Кажется, у девушки сотрясение!
Как это могло произойти? Я сошла с ума, или это очередной бред от болезни? А может, это просто сон после аварии? Я проснусь — и всё будет как прежде. Но это не был сон. Точно так же со мной происходило и тогда, в больнице. Поэтому я выпрыгнула из окна и заблокировала свои воспоминания. Говорят, нужно сделать что-то сумасшедшее, чтобы очнуться ото сна. Вот я и сделала самое сумасшедшее, что только могло прийти мне в голову.
— У неё просто шок, — успокаивал врач. — Никакого сотрясения нет. Но вы всё равно должны поехать в больницу на обследование. У вас ожог, нужно наложить мазь. — Он осмотрел мою ногу.
— Пожалуйста, только не обратно! — закричала я, уловив смысл его слов. — Петя, можно у вас пожить какое-то время? Лишь бы не больница, прошу… — умоляя, я схватила его за рубашку.
Я видела сострадание в его глазах, но он лишь покачал головой в ответ:
— Всё будет хорошо, но тебе обязательно нужно пройти обследование. Только один день. Потом, если захочешь, сможешь пожить у нас дома — мама не будет против. Я тебе обещаю.
Всё происходило в ужасной суматохе. Пожарные тушили огонь, вещей почти не осталось — только то, что родители успели вынести заранее, и моя шкатулка. Помню, как мы мчались на скорой — отцу запретили вести машину самому — и как менялись дома и улицы. Больница. Мне накладывают повязку, рана щиплет. Рядом Петя. В слезах я рассказываю ему о своей настоящей жизни. Он молчит… а может, что-то отвечает — я уже не помню. А вот мы уже сидим в маленькой комнатушке, где стоят только старый диван и двуспальная кровать. На стене висит пёстрый ковёр — вроде картинной реплики. Душно. Мама открывает окно, слышится шум с улицы.