— Но я совсем ничего не помню, — повторила я.
— Послушай меня, не перебивай! — мама легонько хлопнула меня по коленке.
— И с чего вдруг у меня амнезия? — спросила я. Мне хотелось получить все ответы сразу, ведь я никогда не отличалась терпеливостью.
— Надя! — сначала мама говорила спокойно и строго, но потом слёзы вновь выступили у неё на глазах. — Ты спрыгнула с третьего этажа. Тебе повезло — сломана была только одна нога и рука, а ещё было небольшое сотрясение мозга. Врачи говорят, что ты просто родилась в рубашке.
— Я что?.. — в голове не укладывалось.
Я хотела покончить с собой? Но почему я тогда не забралась куда-нибудь повыше? Разумеется, третий этаж не мог справиться с такой задачей.
— Девочка моя, — мама достала платок и начала вытирать слёзы.
— А где папа? Он тоже придёт?
— Конечно! Папа скоро приедет.
Мысль, что у меня есть папа, неожиданно порадовала меня.
Дверь снова открылась, и на пороге появился парень примерно двадцати лет. Он был немного выше меня ростом. Светлые волосы слегка вились, ресницы были длинными и чёрными, а нос — прямым, как у моделей из каталога. На нём была простая футболка и потёртые джинсы, словно времён СССР. «Какой симпатичный» — первое, что промелькнуло у меня в голове. Несмотря на боль в теле, улыбка непроизвольно появилась на моём лице. Я никогда не умела скрывать свои эмоции.
— Надя, ты очнулась! — он улыбнулся мне и подбежал, чтобы сразу обнять, но мама его остановила. Вот невезение...
— Как тебя зовут? Хотя можешь не отвечать, я сама угадаю. Ты выглядишь как... Саша. Нет, нет — как Коля.
— Петя, — тихо произнёс мальчик.
— Отлично, Петя. Теперь у меня есть вопрос поважнее: скажи мне лучше — ты мой парень? Мы же встречаемся?
Радость на его лице сменилась недоумением, потом он покраснел и отвернулся. Наверное, я поспешила с выводами. Жаль. Красивый мальчик, но слишком скромный.
— У неё амнезия, — шепнула мама ему. — Петечка, ты можешь прийти завтра? Сейчас уже приедет Женя, и мы хотели бы побыть с дочкой наедине.
— А он не может остаться? — спросила я и хотела повернуться, чтобы посмотреть на неё, но шею защемило, и лицо исказила боль.
— Солнышко, давай он придёт завтра, хорошо? Сейчас тебе нужен отдых.
Мы даже не успели толком поговорить, а Петя уже ушёл, и сразу стало скучно. Из-за амнезии я ничего не помнила, но у меня сложилось впечатление, что раньше никто меня не цеплял так, как он. Хотя всю жизнь я считала любовь с первого взгляда полной чепухой, теперь это не казалось невозможным. Стоило закрыть глаза, и я видела Петю, как он смотрел на меня. Его глаза были как лазурное горное озеро — красивые и холодные, но я не могла прочитать в них, что он чувствует, хотя он улыбался.
Как же я ненавидела болеть, когда все вьются вокруг, и жалеют — слишком много внимания. И отдыхом это точно не назовёшь. Лежишь в гипсе — не можешь ни встать, ни повернуться. Просто пялишься в одну точку на потолке, как сумасшедший, и умираешь от скуки. И так тянулся весь день. Почему здесь не было даже телевизора? Несколько раз в палату заходила медсестра и меняла капельницу. Кап, кап, кап…После тысячи она приходила снова и что-то записывала в своих бумажках.
— Может, вы телевизор включите? — попросила я с надеждой.
— В этой больнице его нет, — бегло ответила медсестра. Она отложила записи и надела перчатки.
— А радио хотя бы? — я уже по привычке сжала кулак и подождала, пока она введёт иглу.
— Вам нужны тишина и отдых, тогда вы быстрее пойдёте на поправку.
После капельницы она сменила бинты, и я снова осталась одна на раз, и два, и три…и тысяча капель. Когда наступила ночь, медсестра закрыла окно, оставив открытой лишь форточку, но даже через неё всё равно проникал прохладный весенний воздух. Шторы были белого цвета и пропускали лунный свет. Я заметила, что на окне появилась решётка, которой раньше не было. Чёрные прутья отбрасывали на стену полосатую тень — словно я была не в больнице, а в тюрьме.
Не знаю, как и когда я уснула, но меня разбудил нежный мужской голос, который тихо перешёптывался с медсестрой. Я открыла глаза и потянулась.
— Как мило, ты и правда пришёл меня навестить в такую рань.