Но как я смогу вернуться домой? Когда теперь увижу сестру, маму и Влада? Тогда, в палате, я выпрыгнула из окна и даже потеряла память, но и это не помогло. Значит, смерть не была выходом. А может быть, моё тело действительно погибло в той аварии — тогда я не увижу их никогда.
Я опустилась на скамейку без сил и впервые за всё это время начала рыдать.
Мама всегда говорила, что любые неприятности можно пережить, и нужно оставаться сильной. Но что, если я не такой человек? Я никогда не была сильной. Мне было страшно и одиноко. Я никогда не относилась к тем смелым девчонкам, которые готовы рисковать и преодолевать любые трудности. Я скорее плыла по течению, как маленький парусник, ведомый порывами ветра. Лишь чудом мне удавалось оставаться на плаву и не разбиваться о подводные рифы и скалы, встававшие на моём пути. Но в этот раз парусник нёсся, гонимый северным ветром, и достиг самого края света, где разбился о ледяной айсберг. Палуба дала трещину, и я чувствовала, как медленно тону в ледяной воде.
Небо совсем почернело, надвигались тучи, но звёзды всё ещё были хорошо видны. Только светили они иначе — не так, как в моём мире. Свет от чугунных фонарей рассеивался и отчётливо выхватывал из темноты мелких кружащих мошек. Издалека изредка доносился лай собак и визг кошек. Не знаю, сколько я так просидела, прежде чем услышала низкий, бархатный мужской голос:
— Почему вы плачете?
Молодому человеку было не больше двадцати семи — двадцати восьми лет. На нём был коричневый костюм-тройка и серый галстук. Тёмные волосы вились и падали на карие глаза, когда он наклонял голову.
— Можно я присяду? — не дождавшись ответа, он опустился справа от меня, закинув ногу на ногу.
Я закатила глаза и отвернулась: очень некстати он решил завязать разговор. Я даже не смогла ничего ответить — голос осип от рыданий, и я громко шмыгнула носом.
— Знаете, со временем станет легче. Люди часто смеются и не верят, но время действительно лечит, — он протянул мне платок, и я промокнула глаза.
Я перебирала в голове всех знакомых Нади, о которых знала, но ни один не приходил на ум. Я хотела об этом спросить, но он меня опередил:
— Как вас зовут?
— Маргарита, — ответила я.
— Красивое имя. Вам подходит, — он говорил со мной, но смотрел перед собой; взгляд его скользил от одного прохожего к другому.
Значит, они всё-таки были незнакомы. Он был первым человеком не из прошлого — ни моего, ни её. И именно это сразу понравилось мне в нём.
— Думаете? — я попыталась улыбнуться, но не вышло. — А как зовут вас?
— Теодор. Но можно по-простому — Тео.
— Какое необычное имя, — отчего-то мне стало смешно. Я шмыгнула носом и снова посмотрела на парня. Именно в тот момент, когда я подняла глаза, он повернулся, и наши взгляды встретились. Он был довольно привлекателен, но сильнее всего цеплял пронзительный взгляд его тёмных карих глаз. Уголки губ приподнимались, но в глазах сквозила притягательная опасность.
— Имя мне дала бабушка. Она всегда была поклонницей всего французского, — спокойно ответил он. — По-русски я Фёдор.
— Федя, — сказала я. — Звучит мило.
— Но предпочитаю, чтобы меня называли Теодор, так как и сам с рождения жил во Франции.
С ним было удивительно легко говорить. Можно было ничего не скрывать, ведь эта случайная встреча не могла перерасти во что-то большее — я знала это. При упоминании Франции у меня больно сжалось сердце: с самого детства мы с Дианой мечтали съездить в парижский Диснейленд и подняться на Эйфелеву башню. Улыбка сошла с лица, взгляд снова потускнел.
— Вы сказали, что время лечит. Может, и так. Но сколько его должно пройти? — спросила я. — Мне не хватит ни года, ни десятилетия, чтобы забыть.
— А забывать и не нужно. Именно воспоминания постепенно лечат, — его голос действовал на меня, как успокоительное. Я и не заметила, как слёзы остановились.
— Вы и представить себе не можете, что мне пришлось пережить. Моя жизнь просто ужасна. Ни одного лучика света, одна непроглядная тьма, — я показала на небо, где звёзды скрылись за облаками. — Я постоянно теряю любимых людей, всё рушится, я осталась совсем одна. И нет никакой надежды на будущее.