— Так расскажите. Вам станет легче.
Мне хотелось спросить, зачем ему это нужно — выслушивать жалобы от незнакомки, — но вместо этого я ответила:
— Сколько у вас есть времени? Нужно подумать, что выбросить из рассказа о моём печальном прошлом. Обещаю, расскажу только самое избранное.
— Можете не торопиться, — он улыбнулся. — Лучше всего коротать такие холодные летние вечера за беседой.
— Скорее из этого получится очень длинный монолог, — усмехнулась я.
— У вас красивый голос. Мне будет достаточно просто слушать.
Сначала лицо Тео было беззаботным, но постепенно становилось всё серьёзнее. Его губы сжались в тонкую полоску, ноги разомкнулись. Он сидел рядом и внимательно ловил каждое слово. Со временем становилось всё холоднее: тучи затянули небо, а на лавочку падал лишь рассеянный тусклый свет фонаря.
— …Я оказалась одна в чужом времени, в чужом теле. И единственный человек, которому я открыла душу, которого по-настоящему полюбила, отвернулся от меня всего пару часов назад… Вы, наверное, тоже думаете, что я сумасшедшая? — спросила я. Но Теодор не выглядел растерянным.
— Одного года вам точно будет недостаточно. А может, и десяти не хватит, — медленно произнёс он. — Вы не пытались вернуться домой?
— Судя по всему, вы думаете, что я не сумасшедшая, а просто глупая? — его вопрос меня поразил.
— Я не хотел вас обидеть, — он покачал головой. — Просто это всё несколько необычно и необъяснимо.
Я должна была просто поблагодарить его за то, что выслушал. Этого было более чем достаточно. Но мне и правда стало обидно.
— Мне уже пора, совсем поздно, — я взглянула на наручные часы, которых у меня не было. — Мама наверняка себе места не находит.
— Мы ещё увидимся? — по интонации я поняла, что он ждёт положительного ответа.
— Если бы думала, что увидимся, не рассказала бы всего этого. Спасибо за вечер. Всего вам хорошего.
Он первым поднялся, но перед уходом протянул мне бумажку с номером:
— Просто позвоните, если понадобится помощь. Я буду в Москве до конца августа.
Я осталась на скамейке, глядя, как его тёмный силуэт становится всё меньше и скрывается за поворотом. Холодный ветер не мог остудить разгорячённое лицо, но обжигал следы высохших слёз. Я так хотела вернуться домой, но не было ни одной зацепки. Услышав шорох, я подняла глаза — и увидела Теодора прямо перед собой.
— Я…
Он стоял в нерешительности, брови были нахмурены, а в глазах читался неявный вопрос. Не знаю, как мне следовало поступить, но в тот момент я просто молчала и смотрела ему в глаза, ожидая, что же сорвётся с его уст.
— Всё, что вы рассказали, правда? — спросил он.
— Да, — я кивнула.
— Всё до единого слова? — уточнил он.
— Зачем вы спрашиваете снова? Добавить мне нечего, — я встала со скамейки, намереваясь уйти.
В ту же минуту он осторожно взял меня за левую руку. Не для того, чтобы почувствовать её тепло — он поднёс её к свету и провёл большим пальцем по моему безымянному.
— Кольца и правда нет…
— Что вы делаете?
Мои слова его отвлекли, и он поспешно отпустил мою руку.
— Прошу прощения, — он по-прежнему стоял в замешательстве, а я никак не могла набраться смелости просто уйти.
— Маргарита, — его глаза снова вспыхнули озорным огоньком, — какие у вас планы на будущее?
— Вы уже слышали достаточно, — меня напугала резкая перемена в его настроении. — Мой план — вернуться домой. И я не успокоюсь, пока не пойму, что со мной произошло.
— В поисках вам помогла нынешняя семья? — он приподнял брови.
— Ничуть. К чему вы клоните? — спросила я.
— Тогда как вы смотрите на то, чтобы войти в мою? — теперь он говорил уверенно. — У меня есть некоторые связи, которые смогут вам помочь.
— Я не понимаю, что вы пытаетесь сказать, — я растерялась и почувствовала, как сердце забилось чаще.
— Маргарита, выходите за меня замуж.
Он и правда не шутил. Улыбался и смотрел взглядом, не терпящим отказа. Его руки были скрещены за спиной, а верхние пуговицы на пиджаке будто грозили вот-вот оторваться. Я чувствовала: он ждёт ответа прямо сейчас. Но сказать мне было нечего.