Что я вообще творю? Вдруг мне вспомнились родители Нади, а ведь я так и не отправила им письмо о прибытии. Возможно это будет последнее письмо, которое они получат от своей дочери.
Я вернулась в комнату, закрыла окно и посмотрела на часы: 3:50 – но спать совсем не хотелось. Чистый лист бумаги и ручку позаимствовала вновь у Тео. Положила перед собой и без лишних раздумий принялась писать:
«Дорогие мама и папа,»
Мысль не шла, и я решила, что это была глупая затея писать такое письмо на трезвую голову. Открыла комод в гостиной и достала начатую бутылку виски. Налила полстакана и сделала первый глоток. Вкус был резко горьким, спирт обжигал горло, но тело расслаблялось, и через некоторое время я нашла в себе силы вновь сесть за письмо.
«Пишу вам коротко, потому что дел в Париже много. Не волнуйтесь, у меня всё хорошо, добрались без проблем. Мне очень понравилось летать на самолёте, облака были такие красивые и пушистые, как вата. Когда мы летели среди них и крылья разрезали белые полотна, казалось, будто это белый океан, а мы плывём.
Париж тоже чудесный, но язык очень сложный. Хочу пойти учиться в университет, тут на первый курс принимают без экзаменов. Художницей я не стану, но может быть найду другое дело по душе. Может, философия, экономика или право? Муж у меня чудесный, очень добрый и заботливый, мы совсем не ссоримся. Всё время он меня чем-нибудь балует, и живём мы в собственной квартире. Я о таком могла лишь мечтать.
Навряд ли вы часто будете получать от меня письма, но не переживайте, все правда хорошо. Я искренне прошу у вас прощения и надеюсь, что вы тоже проживаете счастливую и спокойную жизнь. Каждый день скучаю и вспоминаю вас.
С любовью,
Ваша непослушная дочь Надя.»
Глава 13. Первая встреча
Комната, наполненная ничем, была озарена вспышкой, будто молния застыла в воздухе и залила всё пространство.
– Просыпайся, Маргарита...
Голос было невозможно идентифицировать: ни мужской, ни женский; ни молодой, ни старый; ни громкий, ни тихий. Рассеиваясь в пустоте, он раздавался гулким эхо, отбиваясь от несуществующих стен.
– Маргарита...
– Кто ты? – я хотела произнести это громко, но звук был еле слышен.
Теперь голос молчал.
– Кто ты? – повторила я, но в ответ тишина.
Снова вспышка, и я открыла глаза. Я чувствовала на щеках слёзы, но не свои. Склонившись надо мной, рыдали мама и Диана.
– Моя бедная девочка, – шептала она, – как такое могло произойти. Это моя вина, как я могла позволить своим детям работать в таком раннем возрасте. Прости меня, моя хорошая, прости маму, только очнись, умоляю.
– А ведь мне было неспокойно, я должна была её остановить, – причитала сестра, – Я должна была поехать, а не она...
– Я здесь, я дома, – изо всех сил пыталась кричать я, но звук не срывался с моих губ, и я даже не ощущала своего тела. В палате по-прежнему были слышны лишь всхлипы и жужжание монитора жизненных функций.
– Ты же хочешь вернуться домой, Маргарита, – зашептали голоса вокруг.
Теперь я видела всё будто сверху, даже своё неподвижное тело. Страшно признаться, но мне было приятно увидеть себя, даже в таком покалеченном виде, ведь это означало, что я была жива, я не исчезла из этого мира.
– Не плачьте, прошу, в этом нет вашей вины, – кричала я, но они по-прежнему не слышали меня, – я обязательно вернусь, мне только нужно немного времени, просто подождите.
– Жизнь бывает такой непредсказуемой, Маргарита, – голос зазвучал ближе.
– Ангел мой, я знаю, что это ты. Ты слышишь меня, ты видишь меня. Так молю, помоги мне вернуться домой. Больше мне ничего не надо!
– Ты правда этого хочешь, Маргарита? – прошептал голос.