Спасает водка, что и неукоснительно выполняется.
Презентация закончилась, все было выпито и съедено вчистую. Но была 0,8 и готовность поднять ощущение прекрасного до необходимых высот. Тем более что два «пузыря», принятых нами, приятно разместились в наших желудках еще в бане.
Гости ушли, но еще остались две молодые особы, которые там и работали. Приятной наружности. Одна более молодая, симпатичная, с бледным, очень незначительной землистости лицом, наводящим на мысль о больных придатках. Другая — постарше, но славная.
Открыв бутылку и выпив по рюмашке, мы посмотрели на стены — холсты как холсты. Беседа снова перетекла в русло более актуальной женской темы. Мысли излагались благостно, хотя это не самое заметное в нас качество, особенно у Носова.
К середине бутылки, когда еще ничто не предвещало катаклизмов, ручей благожелательности начал иссякать. Нужно было бежать за следующей.
Но тут вошла…
«В чем дело?» — насторожился я.
Посмотрел еще раз — ничего особенного: черные волосы, миндалевидные, восточные глаза, большие, обещающие.
Грузноватое, но не толстое, с сексуальными миазмами тело, упакованное в стильную одежду, полные длинные ноги под юбочкой, вызывающие желание заглянуть повыше. Ноги чересчур ровные, иксобразные — определенно перенесла рахит.
— Тип не мой, — подумал я, — мне это нужно?
Но раздеть и завалить в кровать почему-то хотелось. Немедленно.
Это было в среду. Через два дня я уезжал к себе в хижину.
— Поедешь со мной?
— Поедем.
Дорога на остров длинная, почти триста километров, с множеством поворотов, спадов, подъемов, построенная, говорят, еще Маннергеймом с целью избежать нападения самолетов на автоколонны. Красивая, сложная, но не утомительная. Вспомнил перевал на Таштагол. Здесь, конечно, такой высоты нет. Но достаточно.
Приехали поздно и сразу пошли в баню.
Раздетая женщина почти всегда сюрприз, даже для врача. Но не настолько. Видимо, когда-то была полной и активно худела — складки и рубцы на коже живота, рук, бедер; длинные, похудевшие и потому какие-то жалкие, повисшие груди, обвисший животик — по сложению ей было лет 50.
«Да, досадно, — подумал я. — А главное — вокруг тайга и некуда бежать».
После бани, натопив камин и накрыв стол, я пригляделся к ней повнимательней — красива, но грубовата, глаза чуть навыкате (экзофтальм? хотя у некоторых народов Кавказа незначительное лупоглазие бывает в норме).
Много бровей, носа, рта, тела — восточное изобилие.
«Пэрсик, блин!» (Волосы на ногах, наверное, сбриты, но должны быть.)
«А усики?!»
Усиков нет. Пока нет. «Куда же ты их дела?»
Кавказская слабость, изнеженность и лень. Восточная вежливость.
Вскоре последует этническая грубость. Возможно.
Кожа была необычайно нежной и тонкой, вероятно, из-за атрофии, но желание гладить ее было непреодолимым, а это не мало, ой, не мало.
«Ну, и что ж, что девочка слегка обвисла?!» — заговорил во мне адвокат. Трахаться все равно придется. «Хотела быть светской и востребованной».
Диета у нее безрадостная: овощи, фрукты, травки — вот и обвисла.
Обвиснешь с репы-то!
Толстых любят на Востоке, а ей, видимо, с ними не хочется. Ей хочется с интеллигенцией.
Она скинула халатик и легла.
Лежала на спине, камин горел, я оттянул одеяло и обомлел — сосков не было. «Господи, я же их в бане видел!»
Испуг был недолгим — соски тут же нашлись: один — левый — в левой подмышке; другой — правый — справа чуть выше пупка вместе с обвисшей титькой.
Я водрузил все это на место для гармонии и сексуальных восторгов и в дальнейшем старался не выпускать из рук, контролируя ситуацию.
Прильнув губами к ее шее, я начал изображать из себя нежного и удивительного…
Что дальше? А ничего! Лежит тюлень тюленем, влагалище широкое, излишне, нежно говоря, просторное, да еще контрацептивы пенятся…
Лобок — горой, покрытой лесом, — выступает над промежностью; клитор отнесен от входа дальше, чем хотелось бы.
«Да, не просто ей будет найти партнера».
«Эх, баклажаны, кабачки», — вздохнул я и повторно забрался на нее.
«Интересно, чем она сейчас со мной занимается: любовью, сексом или мы, вообще, просто трахаемся.
Не любовью точно — как можно заниматься тем, о чем понятия не имеешь.
И не трахаемся — малообученная, служить по контракту, пожалуй, не возьмут.