— А у кого есть?
— Мам, между нами — она на меня запала: Витька и психует. Вот он меня на дуэль и вызвал.
— Какую дуэль?
— Ну, можно стреляться, конечно. Но мы ж не динозавры. Мы пари и заключили. Кто не прыгнет — тот трус.
— А как же алгебра и сочинения?
— Так трусов надо наказывать.
— Вовка, а если б у вас урок на пятом этаже был?
— Мам, ну он же не камикадзе какой, хоть и в Маринку втюрился.
— А ты?
— Есть такое понятие как «мужская честь».
— То есть ты бы сиганул и с пятого этажа? Только чтобы кому-то что-то доказать?
— Ну, если надо, — серьезно заявил Вовка.
— Значит, я тебе должна быть благодарна, что вы вообще живые? Или Витьке? Или директору, который расписание составлял?
— Мам, ну чего ты гонишь? Все ж нормально.
— Вовка, вот про «нормально» ты завтра у директора Витькиным родителям и расскажешь. И послушаешь, что они скажут. Маринка-то тебе хоть нравится?
— В смысле «любить» мне никто не нравится. Но тут — дело принципа.
На следующий день возле кабинета директора меня встретил весь Вовкин класс в полном составе.
— А нас Виктоша отпустила. Сказала: для уточнения состава преступления и моральной поддержки преступника.
У меня даже на душе потеплело. Пока есть такие учителя, дети не удерут из школы, как из лепрозория, куда их, здоровых, сунули для проведения эксперимента на выживаемость.
— Вы не волнуйтесь, Вовка не виноват, это Витька сам придумал прыгать. Не умеешь — нечего лезть, а то сам потом в гипсе прохлаждается, а на других стрелки переводят, — дети галдели, сбивая дрожь, которая колотила меня со вчерашнего вечера. И на приглашение войти в кабинет ввалились туда вместе со мной.
— Я, кажется, пригласил только Вовину маму, — грозный директорский тон произвел на деток впечатление не большее, чем призывы спикера парламента на развлекающихся депутатов. О, времена! Мы, школьники семидесятых, были бы уже полупарализованы и тихими тенями просочились вон из кабинета. Да мы бы вообще туда не зашли! А эти…
— Вячеслав Михайлович, поймите, мальчики поспорили. Витя сказал, что Вова — трус и не прыгнет. Вы бы сами, что, не прыгнули? Ну, если б вам сказали, что вы струсите. Не прыгнули б? Вы б тоже прыгнули, чтоб доказать.
— Я что, похож на идиота? — заинтересованно спросил директор школы.
— Ну при чем здесь — идиота?! У Вовки выбора не было, вы ж понимаете. Это же дело чести.
— А ногу-то сломал Витя.
— Никто ж не виноват, что там кирпич был. Вячеслав Михайлович, это же просто случайность.
— А если бы они с пятого этажа прыгать стали? И шеи себе поломали? — Мысли директора просто удивительно совпадали с моими. Школа-то — пятиэтажная.
— Но они же не дураки? Да и мы бы им не позволили! — горячилась симпатичная девочка в юбочке чуть ниже пояса.
— Ты, Марина, слишком уж защищаешь этого…
Марина? Я уставилась на девочку во все глаза. Попробуйте обвинить меня в любопытстве. Вячеслав Михайлович чуть заметно улыбнулся. Что, директор школы в курсе нюансов любовных взаимоотношений между учениками? Похоже, в курсе.
— Вячеслав Михайлович, Вовка — молодец, он доказал, что не трус. И Витька сам виноват. Он первый придумал, — дети наседали на директора, как молодые петушки. Еще чуть-чуть, и докажут, что Вовка — герой районного масштаба, почти достойный лавровых венков, а пострадавший Витя — злостный подстрекатель, толкающий благородных мальчиков на нехорошие поступки.
Директор незаметно посмеивался, стараясь удержать строгое выражение лица. Я с заднего плана тихо наблюдала за этим разгулом демократии. Господи, как хорошо, что здесь нет Витиных родителей!
— Как хорошо, что вас не слышат Витины родители! — вслух отозвался на мои мысли директор. — Они сейчас бегают по больницам и аптекам и переживают — очень сильно переживают! — за своего ребенка. И я считаю, что виноваты в том, что случилось, не эти двое, а все вы! Вы были свидетелями, а значит — и участниками этого дурацкого пари. Никто не попытался остановить их. Так? — он просканировал взглядом притихших одноклассников. — Случилось то, что случилось. И каждый из вас несет за это личную ответственность. Значит, так, класс до конца года ежедневно после уроков вылизывает школьную территорию. Чтобы не только кирпичи под ногами не оказывались, но и пылинки над асфальтом не пролетали. Дальнейшие наказания будут оглашены потом. Свободны. — В голосе лязгают средневековые мечи, глаза… Во всяком случае, я бы не хотела попасть под такой взгляд. Где тот добродушный всепонимающий наставник, которого мы видели тут минуту назад?