— Минуточку, — перебила его ошеломленная Тереска. — То есть как? По сигналу фикус должен был падать?!
— Да нет же, что вы. Он должен был стоять посреди подоконника. Но веревка случайно обернулась вокруг горшка, и, когда вы сильно дернули, она потянула горшок и свалила. Веревочка шла к звонку, этот их дворник должен был в случае чего осторожно потянуть, и звонок зазвонил бы… А во второй раз они отказались от нападения тогда, когда вы у них свистнули часы. Этот, из Тарчина, испугался, убежал, и нападать было некому…
Как Тереска, так и Шпулька успели уже переболеть превращение молодого человека с внешностью гориллы из благородного рыцаря в мерзкого бандита. Они не засомневались в своем убеждении, что внешность человека ни о чем не свидетельствует, но не знали, отнести ли этот случай к исключениям из правила.
Дальше Кшиштоф Цегна объяснил, что в тот памятный вечер контрабандистский дом был пуст и тих, поскольку вся шайка была плотно занята в притоне азартных игр. Два одинаковых «фиата» были застуканы на месте преступления, когда они меняли номера, притом тут же открылось, что существовали и два «мерседеса»-близнеца.
— Понимаете, они подставляли одну машину вместо другой, и милиция совсем голову потеряла: номер сходится, машина та же самая, а результата никакого…
Всех остальных мерзавцев тоже переловили, а уж доказать в этой ситуации их участие в нелегальной торговле и контрабанде было проще простого. Кшиштофу Цегне гарантировано место в школе офицеров милиции.
— И все благодаря вам, — заявил он, галантно целуя девочкам руки. — Если бы вы с самого начала не обратили на это внимания…
— Но мы ведь обратили внимание на того режиссера, — самокритично перебила его Тереска, — а не на бандитов!
— Но мы обратили внимание на бандитов. Вы же сказали, что за вами кто-то ездит, с того самого и началось! А потом, если бы не этот скандал в притоне и не этот Салакшак, который со злости всех заложил, так легко не получилось бы. И вообще, это вы раскрыли самые важные вещи. Собственно говоря, это не мне надо идти в офицерскую школу, а вам!
— Большое спасибо, — сказала Шпулька с глубоким отвращением. — С меня вполне хватит того, что я заперла в подвале сотрудника милиции. Никого больше я нигде запирать не собираюсь. И не хочу, чтобы меня где-нибудь запирали и связывали!
Последнее замечание было вызвано тем, что майор, приготовив ловушку шайке контрабандистов, понимая, насколько важно сохранить все в абсолютной тайне, стал беспокоиться, что Тереска и Шпулька могут его подвести. Он даже выразил желание подержать их под замком до окончания дела.
— Вы вообще про это с кем-нибудь разговаривали? — обеспокоенно спросил он. — Может быть, в школе или в семье?
— Упаси Господь! — в один голос ахнули в ответ на это обе девочки.
— И не вздумайте никому из наших родителей что-нибудь на эту тему сказать! — предостерегающе добавила Тереска. — В школе вообще исключено, там нас посчитали бы дурочками и отравили бы нам жизнь окончательно. А в семье еще хуже. Никто ничего не знает и не имеет права знать. Иначе нам придется из дому убегать.
Шпулька кивала, а присутствующий при этом Кшиштоф Цегна торжественно поклялся и подтвердил, что семья Терески действительно ни о чем не догадывается, а она сама старательно хранит все в глубокой тайне. Майор успокоился.
— Александр Великий, — с омерзением говорила теперь Шпулька, глядя на розы, — Альбигойцы, А-а-а-а….
— Не хочу тебя расстраивать, но Аттилу побил в Галлии некий Аэций, — немилосердно сказала Тереска. — Тоже на «А». А потом была еще пара Альбрехтов, в том числе один из них — прусский. Позже он сошел с ума, предположительно, от огорчения, что ему отказала в руке и сердце королева Бона. Не выдержал такого позора.
— Скажи на милость, каким чудом ты все эти страшные вещи помнишь? Да еще туда-сюда по всем эпохам?! Где Галлия, а где прусские конунги?!